"Павел Григорьевич Курлов. Гибель Императорской России " - читать интересную книгу автора

коменданту, генерал-адъютанту Дедюлину, прося доложить, что нас ожидает
митрополит. "Попросите начать всенощную - Я хочу поговорить со всеми", -
ответил видимо растроганный общением с крестьянами Государь. Мы прибыли в
церковь в 81/2 часов. Важность этого события после крестьянских погромов
1904 и 1905 годов оценили иностранцы. "Вы недостаточно придаете значения
такому акту Государя", - сказал мне бывший в свите и состоявший при Особе
Государя флигель-адъютант Императора Вильгельма капитан фон Гинце.
Это - исторический момент! Не могу обойти молчанием, что в своих
разговорах с крестьянами Государь все время касался земельного вопроса.
Я опасаюсь моей слабой попытки восстановить в сердцах русских людей
светлую личность усопшего Монарха, я должен отметить, что Русский
Самодержец, произвол которого настойчиво выставляли революционные партии,
был первым слугой и строгим блюстителем закона. Прекрасно понимая всю
неограниченность своей власти, Государь доходил в этом отношении до
щепетильности, которую мне пришлось испытать на самом себе. Когда, после 17
октября 1905 года, стоявший у Минского вокзала военный караул, у которого
толпа стала вырывать ружья, без команды открыл огонь, вызвавший человеческие
жертвы, на меня, бывшего в то время Минским губернатором, посыпался целый
ряд обвинений и клеветнических нападок, так что Правительствующий сенат
потребовал от меня объяснений. Я представил свой рапорт и, находясь в то
время в Петербурге, просил министра внутренних дел П. Н. Дурново испросить
мне разрешение представиться Его Императорскому Величеству, чего я не успел
сделать, благодаря политическим событиям, после назначения меня на пост
минского губернатора. "Подождите - теперь не время",- ответил Государь П. Н.
Дурново. Дело мое слушалось в Правительствующем сенате через две недели
после этого доклада. Сенат признал, что никакого отношения к стрельбе на
Минском вокзале я не имел, а действия мои по поддержанию порядка в городе
совершенно правильными. Министр поздравил меня по телефону с благополучным
окончанием моего дела, добавив, что он посылает об этом всеподданнейшую
записку. Через день я получил от гофмаршальской части извещение о приеме
меня Государем. Не без волнения входил я на следующий день в маленький
кабинет Государя в Царскосельском дворце. С ласковой улыбкой встретил и
поздоровался со мной Государь Император и на мой доклад, что я безгранично
счастлив видеть Его Императорское Величество, сказал: "Вы, может быть,
удивлены, что Я не принял вас после первого доклада министра? Я знал о вашем
деле в сенате, был совершенно уверен, что вы - правы, но не хотел, чтобы
могли даже подумать, что, принимая вас, Я косвенно влияю на исход вашего
дела в сенате. Вы пережили много тяжелых минут. Что Я могу для вас сделать?"
Я ответил, что и без того осыпан Его милостями и никаких личных просьб не
имею. "Я прошу Ваше Императорское Величество,- продолжал я,- о Монаршем
милосердии: судебная палата приговорила к наказанию полицейского городового
Якубовича, человека семейного, "за произведенный им 17 октября выстрел,
когда толпа с красными флагами стала громить полицейский участок, в котором
он был дежурным, причем этим выстрелом был убит присяжный поверенный
Энтыс". - "Я очень рад исполнить вашу просьбу", - ответил Государь и,
позвонив дежурному флигель-адъютанту, князю Орлову, приказал ему тотчас же
передать министру юстиции повеление о помиловании Якубовича.
Еще более сильным доказательством преклонения Государя пред законом
служит дело генерала Сухомлинова. Государь Император относился к бывшему
военному министру с большою любовью и доверием, зная его заслуги по