"Павел Григорьевич Курлов. Гибель Императорской России " - читать интересную книгу автора

оценку погибшего сына. Приказав предупредить Сергеева о моем посещении, я
тотчас же в парадном придворном мундире отправился к нему и застал одинокого
больного старика, сидевшего беспомощно в кресле. Он был крайне удивлен моему
приезду, но удивление перешло в неописуемую радость, когда я прочел ему
телеграмму Государя. Старик расплакался, прося меня повергнуть пред Его
Императорским Величеством верноподданническую благодарность.
Я никогда не забуду этих слез, а вместе с ними и того отеческого
внимания, которое было проявлено Государем по отношению к своему подданному.
Непосредственно Государю донес я об исполнении выпавшего на мою долю
отрадного поручения.

VI. Служба минским губернатором.

Служба минским губернатором. Первое на меня покушение. Всеобщая
железнодорожная забастовка. Манифест 17 октября 1905 года. Вооруженное
столкновение с демонстрантами на Минском вокзале. Вызов в Петербург.
Свидание с только что ушедшим министром внутренних дел А. Г. Булыгиным.
Знакомство с новым министром внутренних дел П. Н. Дурново. Свидание с
министром юстиции С. С. Манухиным. Возвращение в Минск

После этих событий мне пришлось пробыть в Курске не долго, так как
летом я был назначен минским губернатором.
В Минскую губернию я прибыл при крайне неблагоприятных обстоятельствах.
В течение предшествовавшей моему приезду зимы там происходили серьезные
беспорядки и уличные демонстрации, в которых принимали участие воспитанники
учебных заведений. Губернатор граф Мусин-Пушкин не только не справился с
этими демонстрациями, но был вовлечен в одну из них, причем манифестанты, во
время шествия, воспользовались красной подкладкой его форменного пальто, как
революционной эмблемой. Губернская администрация и полиция были распущены до
крайности, и я вынужден был на первых же порах удалить от должности
правителя канцелярии и полицеймейстера.
Через несколько дней после моего прибытия, выйдя на балкон, я увидел
разносчиков газет, бегавших по улицам с отпечатанными на розовой бумаге
телеграммами, что, как мне еще раньше объяснили, служило в Минске сигналом к
забастовкам и уличным демонстрациям. Магазины стали поспешно закрываться, а
на улицах собираться толпы манифестантов. Эти демонстрации в течение дня
рассеивались полицией, причем, к счастью, никаких столкновений не
происходило. В 4 часа дня на Губернаторской улице собралась большая толпа,
которая уже не пожелала подчиниться требованиям полиции разойтись и смяла
наряд городовых. Тогда я приказал вызвать казаков 2-го Донского полка. Ввиду
происходивших все время в Минске беспорядков, командующий войсками
Виленского военного округа усилил Минский гарнизон, в составе одного
резервного полка пехоты и артиллерийской бригады, сотней казаков и двумя
эскадронами драгун. В течение всей моей административной службы я был врагом
применения пехоты для подавления беспорядков, так как прекрасно знал, что
при современном состоянии оружия столкновение толпы с пехотными частями
неизбежно влекло за собой значительные человеческие жертвы, а потому
прибегал всегда в таких случаях к кавалерии. Вызванные и на этот раз казаки
пытались рассеять толпу, не употребляя оружия даже и тогда, когда из толпы
были произведены выстрелы, ранившие одного казака и одну лошадь. Казаки