"Павел Григорьевич Курлов. Гибель Императорской России " - читать интересную книгу автора

особом совещании под моим председательством, на случай волнений. Этим
порядком предусматривалась, между прочим, немедленная присылка ко мне конных
вестовых на случай перерыва телефона. Наконец я получил высочайший Манифест
17 октября от министра внутренних дел, приказал затем вице-губернатору
приступить к немедленному его обнародованию, а полицеймейстеру - доносить
мне без замедления о всяком движении в городе.
Столь несвоевременная рассылка манифеста, которая, вероятно, имела
место не только по отношению ко мне, но и по отношению к другим
губернаторам, повлекла за собой неизмеримые, вредные для всей России
последствия. Если принять во внимание, что самый текст манифеста заключал в
себе лишь обещания будущих законов, необходимо было о содержании его заранее
поставить в известность губернаторов, преподав им определенные указания об
общей и единообразной деятельности местных властей при разрешении, по
опубликовании манифеста, вытекающих из него практических вопросов. В равной
мере неопределенен был и высочайше утвержденный доклад графа Витте, так как
он далеко не содержал в себе необходимой с точки зрения правильно понимаемой
государственной власти точности и твердости. Произошло нечто невообразимое:
в каждой губернии манифест истолковывали и применяли по-своему, что одно
представляло уже большую опасность при стремлении антиправительственных
партий толковать манифест в самом широком смысле. Отсюда - смута в умах
народа, разразившаяся эксцессами и чуть-чуть не доведшая Россию до
революции, если бы ее не остановил твердой рукой вновь назначенный тогда
министром внутренних дел П. Н. Дурново.
Около полудня мне донесли, что толпа с красными флагами - эмблемой
анархии, недопускаемой даже республиканскими правительствами, с надписями
"Долой самодержавие" двигается к губернаторскому дому. Вскоре она запрудила
всю площадь, я вышел на балкон, и один из руководителей манифестации
обратился ко мне с ходатайством принять депутацию, которая представит мне
пожелания "свободного" народа. Я обратился к толпе, и поздравив граждан с
великой милостью Государя, высказал убеждение, что народ сумеет в такой
торжественный день сохранить порядок. Одновременно я просил депутацию войти
в мою квартиру.
Революционная пресса обвиняла меня в том, что депутация была встречена
в подъезде дома казаками, которых я вызвал. Обвинение, в основе которого
лежит недоразумение, а вернее - преднамеренное искажение истины. Дело в том,
что с момента вступления в Минск кавалерии, казармы которой были расположены
в большом отдалении от центра, а во дворе губернаторского дома находились
прекрасное помещение и конюшни, дежурная кавалерийская часть занимала это
помещение. Встревоженные криками толпы, казаки выбежали в подъезд дома по
собственной инициативе.
Депутация вошла в зал и обратилась ко мне не с просьбой, а предъявила
ряд требований, в числе коих было требование о немедленном освобождении всех
политических и административных арестантов и о выводе из гор. Минска
казаков. Я ответил, что, во-первых, манифест заключает в себе волю Государя
об издании законов, гарантирующих Его подданным некоторые свободы, и что до
издания таковых я должен руководствоваться законами существующими,
придерживаясь в своей деятельности общего, преисполненного милости к народу,
характера манифеста. Во-вторых, казачий полк расквартирован в Минске по
распоряжению военного начальства, и я не имею ни власти, ни права изменить
это распоряжение, что засим, арестованные по политическим делам находятся в