"Виктор Александрович Курочкин. Товарищи офицеры" - читать интересную книгу автора

завистью. "Попросить, что ли, еще?" - подумал он, но просить не стал, а
отправился в уборную.
Васин докурил цигарку и умышленно бросил мимо урны на пол. Теленков,
как дежурный, обязан был взять разгильдяя на карандаш и доложить о
безобразии курсанта старшине Горышину, но он только сказал: "Ну и скотина же
ты, Васин", - и плюнул.
Сачков сидел на подоконнике и курил. Рука, в которой он держал окурок,
была заголена по локоть, и на локте отчетливо выделялся розовый рубец
раны... Сачков попал в училище из госпиталя. И первые дни в училище ходил с
засученным рукавом, тем самым доказывая мелюзге вроде Васина, Теленкова,
Малешкина и прочих, что они перед фронтовиком белогубая салага. Но после
того, как Птоломей, у которого были насквозь прострелены обе щеки, грубо
высмеял его, Сачков только изредка закатывал рукав гимнастерки. Пашка,
подавив усмешку, сказал:
- А здорово тебя, Сачков, клюнуло... Где?
- Под Вязьмой, - живо отозвался Сачков и, боясь, что его не будут
слушать, стал торопливо рассказывать, какие были бои под Вязьмой.
- Ладно, ладно, сто раз слыхал, - перебил его Пашка и протянул руку:
"Дай-ка я брошу".
Сачков жадно стал глотать дым, так что цигарка вспыхнула синим пламенем
и обожгла ему пальцы. Сачков, погасив огонь, протянул Пашке окурок - жалкий
и обсосанный, в котором табаку-то осталось всего на ползатяжки... Теленков
сердито швырнул окурок в унитаз и, чтобы на ком-нибудь сорвать злость,
уставился на Васина.
- А я ведь, Васин, капну Горышичу. - Старшину Горышина в батарее звали
Горышичем. - Перед присвоением званий это будет в самый раз.
- Ну и капай, - сказал Васин и, как больная собака, уставился в угол.
На Теленкова словно с небес свалилось вдохновение, и он принялся
поучать Васина по всем правилам устава...
- Чему же ты, Васин, без трех минут офицер, будешь учить своих солдат,
если ты сам за время пребывания в училище не научился соблюдать чистоту в
уборной... А? Что же ты молчишь?
Васин поднял на Теленкова глаза, в них столько было боли, обиды и
страха, что Теленкову стало жалко пария... Но он, подавив в себе жалость,
монотонно, не повышая и не понижая тона, как это делал Горышин, продолжал
наставлять:
- Вот ты, Васин, полтора часа провалялся; на нарах в ожидании ужина...
Палец о палец не стукнул, чтоб позаботиться о своем самоусовершенствовании.
Что должен был бы дисциплинированный курсант-выпускник офицерского училища
делать? А? Не знаешь?.. Читать устав... Надо всегда помнить, курсант Васин,
об уставе... Ложиться спать - читать устав, и поутру, от сна восстав, -
опять читать усиленно устав... А ты что за это время, за полтора часа,
сделал? Ничего... Окурок бросил на пол?.. Великое дело сотворил... Родила
гора мышь...
- Ну хватит, товарищ сержант, - простонал Васин.
- Что хватит, курсант Васин? - закричал Теленков. - Как стоишь,
разгильдяй?.. Встать... Руки по швам...
Васин вытянулся. Губы у него дрожали...
- Вы все поняли, Васин? - растягивая слова, грозно спросил Теленков.
- Так точно, товарищ сержант, - отчеканил Васин и, опустив голову,