"Гасьен де Куртиль. Мемуары мессира д'Артаньяна " - читать интересную книгу автора

собрал здесь некоторое количество отрывков, найденных мной среди бумаг
покойного. Я воспользовался ими для составления этих Мемуаров, для придания
им определенной связности. Они ее не имели вовсе, и только в этом вся честь,
на которую я претендую, выпуская этот труд. Это также все, что я вложил сюда
моего.
Я вовсе не забавляюсь прославлением его происхождения, хотя нашел по
этому поводу чрезвычайно лестные вещи среди его писаний. Боюсь, как бы меня
не обвинили в угодничестве перед ним, тем более, что весь свет не согласен
считать его потомком той фамилии, чье имя он принял. Если так оно и есть, то
он не единственный, кому хотелось бы казаться чем-то большим, чем он был.
Его товарищем по судьбе, по крайней мере, когда их подгонял попутный ветер,
был Месье де Бемо, Солдат Гвардии вместе с ним, потом Мушкетер и, наконец,
Комендант Бастилии. Вся разница между ними в том, что после того, как они
начали на равных, познав много бедности и лишений, вознесшись выше их
надежд, один умер столь же нищим, каким явился на свет, а другой -
необычайно богатым. Богатый, то есть, Месье де Бемо, так никогда и не
испытал ни единого мушкетного выстрела; но подхалимство, скупость,
жестокость и ловкость ему послужили много лучше, чем искренность,
бескорыстие, доброе сердце и доблесть, чем другой мог бы поделиться с
сотней. Они оба были, чему надо бы верить, добрыми слугами Короля; но служба
одного останавливалась без очередного кошелька, так что он походил на
известного Посла Короля в Англии, про кого Его Величество говорил, что он не
способен истратить ни одного су, пусть даже дело бы шло о спасении
Государства; тогда как д'Артаньян ни во что не ставил деньги, как только
вопрос заходил о его службе. Если я заговорил здесь о Месье Бемо, то просто
потому, что множество вещей будет сказано о нем в дальнейшем, и очень кстати
познакомиться с тем, что он собой представляет.
Я ничего не скажу здесь об этом произведении. Что бы я ни сказал о нем,
я не сделаю его более достойным уважения. Нужно, чтобы оно было таковым само
собой да так и предстало глазам других; может быть, я обманусь в моем
суждении о нем, потому что приложил к нему руку тем или иным образом, а ведь
всегда становишься любителем того, что сделал. В самом деле, не являясь
отцом, я помогал ему в выборе направления. Итак, я не должен быть менее
подозрителен, чем мэтр, желающий поговорить с учеником; он прекрасно знает,
что тому воздадут всю славу за то, что было рекомендовано педагогом. Я,
значит, не скажу ничего из страха самому подвергнуться цензуре, лучше я
приберегу для нее других. Мне больше нравится оставить всю славу Месье
д'Артаньяну, если рассудят, что он достоин хоть какой-нибудь за составление
этого труда, чем разделить с ним позор, если публика сочтет, что он не
сделал ничего стоящего. Все, что я выдвину в мое оправдание, если я,
конечно, не скажу ничего, что может обидеть, так это то, что приготовленные
для меня материалы виновны во всем нисколько не меньше, чем я сам. Никто не
сумеет построить большой и великолепный дом, если в его распоряжении не
окажется того, что потребно для осуществления проекта. Никто не сможет также
мелкий бриллиант заставить выглядеть превосходным, какую бы ловкость он при
этом ни проявил; но поговорим по чистой совести; и к чему мне притворяться
скромником? Я говорил против моего собственного чувства, когда заявлял об
отсутствии у меня материалов или о том, что не смогу сложить их наилучшим
образом. Скажем же лучше с полной откровенностью, что материал, найденный
мной здесь, драгоценен сам по себе, и, вполне возможно, я найду, как им