"Александр Кушталов. Дело об обойных маньяках " - читать интересную книгу автора

"Московских известий", - Что Марк грузен, каким он и описан у Булгакова. А что
можно еще добавить сверх этого?
- Но как вам нравятся "тяжелые сапоги" Марка? Ведь кто такой кентурион
Марк? Это же вам не петлюровский наказной атаман, и дело происходит не лютым
киевским февралем, а в пышущем вечным жаром Иерусалиме! Как мог этот Марк быть
обут в "тяжелые сапоги"? Да на той жаре он сварил бы себе ноги в первые же
полчаса! Нет, явно здесь у Михаила Афанасьевича нестыковочка получается...

Но иногда, когда он бывал более словоохотлив, чем обыкновенно, он был
прекрасным рассказчиком. Именно из таких бесед я довольно скоро узнал о его
необычном хобби - хобби детектива-консультанта.

- Все дело в особом свойстве моей фотографической памяти и патологическом
стремлении привести окружающие предметы в какую-то строгую систему, - начал
как-то он очередной свой разговор на эту тему. - У меня фотографическая память
художника; жизнь запоминается мне ясными фотокартинками, между которыми ничего
нет. Но они достаточно часты, чтобы собрать из них кинофильм моей жизни. Вот
вы помните, например, в чем именно были червонцы из повести Гоголя "Портрет"?
Нет, конечно! А я помню! Они были завернуты в плотную синюю бумагу, и лежали
столбиками в холщевых мешочках, на каждом из которых было выставлено: "1000
червонных"!
- Я вам отвечу так, Александр, - отвечал я, - а зачем обычному человеку
помнить эту всю ерунду? Как любит говаривать один мой старый приятель, моряк,
- на ход судна это не влияет!
- Вот, Валерий! В этом-то и кроется истина! Обычному человеку это,
действительно, и ни к чему. Зачем ему забивать свою голову ненужными
сведениями. Но! Именно она, эта самая ерунда, и придает нашей жизни тот самый
колорит уникальности, который у нее есть. Что помнит обычный человек 20 лет
спустя после прочтения повести Гоголя "Портрет"? В лучшем случае только то,
что талантливый художник променял свой дар на деньги ужасного ростовщика. В
самом деле - а зачем обычному человеку помнить большее, если он при желании
может сызнова открыть заветный томик, и снова насладиться волшебной прозой
великого писателя? У меня же это получается автоматически, помимо моей воли, -
так уж устроена моя память, что я запоминаю все фотографически, во всех
тонкостях и перипетиях.
- Да, но какое отношение это все может иметь к таланту расследования?
- Прямое! Я воспринимаю окружающий мир во всей его сложной взаимосвязи.
Вот идет человек, у него небрежно завязаны шнурки на левом ботинке. Вы
воспринимаете этот факт как единицу информации - только его и ничего более. А
я воспринимаю его примерно так: у человека небрежно завязаны шнурки - он
небрежен в одежде - он небрежен вообще - он необязателен во встречах -
временами суетлив, потому что опаздывает на встречи - рано или поздно он
попадет в глупую ситуацию, сбив кого-нибудь второпях, или брякнется как-нибудь
весьма неприлично, наступив на свой собственный распущенный шнурок... и так
далее. Поэтому, когда этот человек наступает в конце концов на свой шнурок и
падает - вам смешно, потому что вы воспринимаете это как нелепую случайность.
А мне не смешно, потому что я предвидел это три года назад.
- И кто же, позвольте узнать, ваши заказчики? - спросил я. - Ведь для
того, чтобы заниматься таким делом, необходимо иметь клиентуру.
- Ко мне обращаются, как правило, в двух случаях, - важно сказал Холмский.