"Дмитрий Кустуров. Сержант без промаха (про войну)" - читать интересную книгу автора

вернее, по привычке, которая так быстро выработалась у него тут, в первом же
бою.
Их около двадцати. Они снова идут левым берегом Волги и примерно в то
же время, что и вчера. Нет, они не отступают. Сменившая их часть в тот же
день с боем взяла село Данилевское. И в этом успехе была и доля их участия.
Доля тех, кто плетется сейчас, еле передвигая ноги, и тех, кто остался
лежать там, в сосновом бору.
У каждого солдата перед боем теплится надежда выжить, но война не
считается ни с чьими желаниями -- у нее свои законы.
Уж как верил Федор в удачливость своего земляка -- сильного, доброго,
ловкого, бесшабашного Михаила Попова! А его нет среди идущих по заснеженному
берегу реки... Жалко мужика -- немного разбитного, но справедливого -- очень
жалко... Как и Трошку с Ефимом, Петьку, Михайлова, которых тоже уже нет с
ними.
"Мы из Мамы", -- любили представляться Трофим и Ефим. Всю дорогу на
фронт они травили анекдоты и веселые небылицы. Сидя у железной печки -- в их
"конторе" -- Ефим спрашивал у своего "северного" земляка, передавая Федору
печеную картошку:
-- Знаешь, где наша Мама? Не знаешь? А про Бодайбо слыхал? То-то. Ваши
еще до революции туда скот гоняли на мясо. Тогда, правда, его побольше было,
чем сейчас -- отец рассказывал. Так вот, от этого Бодайбо до нашего поселка
еще километров полтораста топать надо. На, бери, бери картошку -- фрица злее
будешь бить.
А Петька, как он играл на гармошке! Возьмет бережно инструмент, чуть
раздвинет меха и склонив голову набок, прислушается к первым звукам и только
после этого весь отдавался власти музыки. А когда выходил плясать "Русскую",
весь преображался. Вскинет белокурую голову и станет отбивать чечетку с
таким видом, будто важнее этого дела ничего нет на свете.
Низенький щуплый Михайлов на каждой станции, не дожидаясь приказа или
просьб, бегал за кипятком и заодно прихватывал газеты. Однажды, увидев
сообщение о взятии нашими Тихвина и Ельца, радостно воскликнул: "Едрена
корень, так и надо фашистам! Не видать им Москвы!"
Или тот паренек из Иркутска, что писал в день по три письма любимой
девушке...
Шагая среди двух дюжин оставшихся в живых, Федор даже не ощущает, как
переставляет свои отяжелевшие ноги. Каждый удар пульса отдает в голову, в
ушах неутихающий звон, как будто продолжают взрываться снаряды и бомбы,
лязгать и скрежетать железо, в глазах смутно проплывают эпизоды пережитого
дня: падают убитые, корчатся на снегу раненые, пестрят алые пятна крови...
Оступившись, Федор чуть не упал и, словно очнувшись от тяжелого сна,
обернулся назад. Брат шел по обыкновению спокойно, улыбнулся ему. Но улыбка
на посеревшем от усталости лице выглядела как-то неестественно. Тем не менее
Федор, удовлетворенный, поплелся дальше, уже не в силах ни радоваться, ни
огорчаться.
...Да, не бравый был у них вид. И все же это шли победители, не
отступившие ни шагу назад, отрезавшие врагу путь к отступлению. Они шли из
первого боя, чтобы завтра вступить в него снова.

ДНИ, РАВНЫЕ НЕДЕЛЯМ