"Олег Михайлович Куваев. Эй, Бако! (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

медные бока кастрюль. Один из стариков что-то сказал в пространство, тотчас
возникли юноши в белых рубашках и перетаскали в машину весь скарб, включая
скамейки. И баран был привязан в кузове, в последний свой путь.
Машина медленно шла вдоль поселка. Из каждого дома выбегал человек с
хурджином или бочонком и лез в кузов. Было похоже, что из-за этой поездки
все сельское хозяйство окажется в полном забросе.
- Это родственники, - объяснял Кекец. - Без них ехать нельзя.
И машина вбирала и вбирала в себя людей, бочонки, хурджины, сумки с
зеленью и кастрюли с готовой снедью. Позади в деревне оставалось безлюдье,
запустевшие подвалы, кладовки и очаги.
Издали монастырь был очень белый и очень великий, и, пока машина катила
по бесплодному алазанскому ложу, он все вырастал и вырастал, а когда
сравнялся в размерах с дальними вершинами гор, то стал становиться поменьше,
но все-таки и вплотную оказался громаден.
Кирпичная крепостная стена окружала его. Ворота были разрушены, и
кое-где осыпались башни, но все-таки он походил на хоть куда пригодную
крепость.
Обширный двор зарос некошеной зеленью, и под вековым грецким орехом,
тоже, наверное, посаженным в смутный ХI век, стоял стол и скамейки. Туда
юноши энергично перетаскивали хурджины, бутылки и бочонки, а барана сняли на
землю. Один из стариков что-то барану сказал, и тот покорно пошел. Шли
старики, и семенил баран, последний раз глядя на травку и землю. Так они
трижды обошли вокруг громады монастыря, после чего барана отвели к стене,
где прямо в толще ее был устроен закопченный камин, лежали полешки буковых
дров, а на кованых гвоздиках висели шампуры.
Пустота и разруха была внутри храма XI века, но кто-то уже начал
наводить тут порядок, расчищать древние фрески, освобождать их от
штукатурки.
- Николай I велел замазать, - просто сказал один старик, как будто
Николай I был председателем их сельсовета.
С расчищенных фресок смотрели византийские лики святых, мало похожих на
русских святителей. Чаще других фигурировал стройный детина с мечом -
Георгий Победоносец. Самостоятельный и хмурый мужчина был этот Георгий.
Может, именно он и не понравился царю Николаю, владыке тюрьмы народов.
Пробитая в толще стены лестница вела вверх. Один из стариков указал на
нее Рощапкину и сам пошел впереди, неторопливо шагая по узким ступеням.
Старик все шагал и шагал, и задыхающийся Рощапкин оскальзывался за ним в
узком, почти вертикальном проходе, и не было этой лестнице никакого конца,
как будто она вела прямо на небо. Кое-где у лестничных поворотов в стене
были пробиты узкие ниши, и они позволяли оценить чудовищную толщину этих
стен. В ниши падал пыльный прохладный свет и освещал гирлянды летучих мышей.
Наконец-то где-то через полчаса они взобрались наверх. Внизу был двор -
пятачок, маленькие фигуры людей, река Алазань и дальние горы.
- Вот там, - кивнув в пространство, сказал старик. - Была в засаде
конница Саакадзе. В той стороне - другая засада. В монастыре помещались
турки. Отсюда, с освобождения Алаверди, начал Георгий свою войну. Ты понял?
- Понял, - сказал профессиональный историк Д.М.Рощапкин.
Он глянул на залитые солнцем поля, сверкающую ленту реки, на землю,
политую потом и кровью сотен поколений крестьян. Волнение предков, искавших
пригодную для пахоты степь и пахавших ее, возродилось в Рощапкине, и без