"Олег Михайлович Куваев. Эй, Бако! (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

нужен баран для Алаверди, и, когда он барана выберет, притащить того барана
в деревню. Иначе в Алаверди ехать нельзя.
Выцветшее небо палило зноем.
- Жара же! В лесу должен быть Бако, - в сотый раз сказал Кекец.
- Бако! Эй, Бако-о! - но все тот же лиственный шорох, шум животворной
алазанской воды по канавкам, питающим водой тополя, был ответом.
- Идем к реке, - обессилено сказал Кекец. - Черт его знает...
Они еще раз пересекли лес и выбрались в слепящее каменное марево русла.
Убегающее в горы каменное ложе буйной горной реки изрыто было ямами, которые
выкрутила паводковая вода, усыпано валунами, кусками дерна, иссохшими
трупами лесных дерев.
Они разошлись, потеряли друг друга в бесплодной равнине, а когда
сошлись, то Рощапкин был на грани солнечного удара.
- Пошли, - сказал он. - Пусть меня вместо барана. Все равно.
- Стой! - быстро откликнулся Кекец. Он помахал ладонью у носа,
принюхался и, как гончий пес, устремился вперед, шлепая по камням
босоножками.
...В яме, вырытой водяным буйством, где недвижимый воздух был
расплавлен, как магма, сидели два морщинистых человека в бурках. Перед ними
лежала газетка, на газетке уютно зеленели огурцы, матово отливала головка
чеснока и лежал длинный, деревенской выпечки хлеб. В руках у морщинистых
людей были граненые стопки.
- Эт-тот бокал мы... - говорил один старик, второй торжественно слушал.
- Бако-о! - укоризненно сказал Кекец. - Три часа тебя ищем по всей
Грузии. Хорошо, что чачу носом учуял.
- Эт-тот бокал мы выпьем за приход дорогих гостей, посетивших нас, -
закончил старик. - Гамарджос!
- Гамарджос, друзья! Спускайтесь к хлебу, - добавил второй. Они
чокнулись и исполнили жест.
После энергичных объяснений и пары стопок чачи Бако повел их к овцам,
которые изнемогали от жары в соседней яме. Простой человек Бако встал как
бог Саваоф на краю ямы, долго стоял так, вглядывался в овец, опираясь на
посох. И второй старик, как богов дублер, стоял рядом с ним.
- Вот, - сказал наконец Бако и ткнул посохом в одного из баранов. - Это
пойдет для Алаверди.
- Для Алаверди! - эхом повторил дублер.
Обреченный баран и дал надеть на себя веревку. Однако вскоре он
опомнился и решил не отдавать жизнь без борьбы. Когда они выбрались на
шоссе, у Рощапкина была порвана рубашка, у Кекеца брюки, и оба они босиком
шагали по кипящему асфальту, так как босоножки потеряли еще в лесу. Кекец,
перекинув веревку через плечо, буксировал барана. Рощапкин напирал в
стриженый бараний зад, баран блеял и, откуда в нем это бралось, беспрерывно
осыпал его теплыми катышами. По шоссе шуршали шины "Москвичей" и "Побед".
Усатые автомобилевладельцы замедляли ход и смотрели на них завистливо и
серьезно. Баран на шоссе - это шашлык и вино. Какие могут быть шутки?
...У дома уже стояла открытая грузовая машина. Возле машины
переминались застенчивые юноши в белых рубашках. Во дворе на длинных
скамейках сидели важные старики в черном и молчали. У ног их лежали
хурджины. Мать Кекеца, тоже в черном, сидела на табуретке и тоже молчала. Из
переметных сум, уложенных вокруг табуретки, торчала зелень и отсвечивали