"Олег Куваев. Кто-то должен курлыкать" - читать интересную книгу автора

Задача написать очерк "Портрет ученого и инженера". Я хотел послать его к
черту, но корреспондент, парень молодой, розовощекий, с блестящей, здорового
вида бородкой, оказался опытным человеком. Я сам не заметил, как рассказал
про отца-плотника, о лесных пожарах и о кедрах, посаженных мной в прошлые
годы. Лишь когда он ушел, я осознал, понял, что действительно "попал в
популярку" и разговор об Австралии неспроста. А как же лесопитомник? Я
ринулся было искать телефон редакции, чтобы статьи не было. В дальних
леспромхозах не любят газетной славы, она в тех краях осложняет жизнь. Но
снова звонок в дверь. Телеграмма. Жена возвращается. Простила меня и
скучает. Хотите верьте, хотите нет. С телеграммой в руках я сел на стул и
понял, что с Австралией наверху уже решено. Такие вещи моя жена всегда знала
точно и раньше меня.
И вот такая картинка: в трусах, с тряпкой я ползаю по полу - все-таки
жена возвращается. И я представляю снова тягостное примирение и этих ее
подружек - потертых жизнью девиц с тревожными;, ждущими чего-то глазами. На
столе бутылка сухого вина, кофейные чашечки и разговор на странном языке. Я
понять его не могу, всегда лишь улавливаю одно - речь идет о том, как не
быть олухом в середине XX века. И снова я услышу о легендарном Сене,
которого я никогда не видал, но которого ненавижу. Он великий человек. По
роду работы часто ездит "в загранку", имеет в центре Москвы четырехкомнатную
квартиру, в год разбивает по "Волге" и однажды после ссоры с Лидкой-женой
бросил в унитаз все кольца, сережки и камушки. Бросил и дернул ручку. Этот
факт повторяется в священном трепете, с придыханием. Я все знаю про эту
Лидку, которая дура, но - это говорится с уважением - имеет на Сеню крючок.
Во всяком случае, он раз пять хотел развестись и не может.
Елозю я с тряпкой по полу, и в голове суета ненаучных мыслей. Будут ли
на меня давить своим биопотенциалом австралийские эвкалипты? Наверное, нет:
для них я человек пришлый, чужой. Им на меня наплевать. А будут ли они
давить на мою жену или, допустим, на подружек ее? Секрет в том, что я считаю
себя принадлежащим к той нации, к которой принадлежит Евдокия. Но к какой
нации принадлежат моя жена и эти подружки с их тревожным ждущим чего-то
взглядом, я иногда, честное слово, не знаю.
Но вот главная мысль: где-то в глубине души я уже чувствую
безысходность событий - быть мне в Австралии, изучать эвкалипты. Это значит,
что в питомник я не попаду года два, а если честно - не попаду уже никогда.
Никогда не заниматься мне простым делом выращивания деревьев. И значит,
никогда не достичь величия души, когда на старости лет тебе дают кличку
Студента. Какой долг предъявит мне лес, так как в принципе я ответствен за
каждое дерево от Балтики до Охотского моря? Вот он, тот самый случай, когда
человек в течение часа решает свою судьбу. Через час или два прилетит жена,
я должен встретить ее с готовым решением.
Куда, черт возьми, смотрел мой отец-плотник, который завещал мне
уважение к дереву, но почему-то не завещал уважения к собственной
единственной и неповторимой жизни...


по изданию:
Куваев Олег Михайлович. Каждый день как последний.
М.: Мол. гвардия, 1976.