"Олег Куваев. Весенняя охота на гусей" - читать интересную книгу автора

Вошедший был мальчишеского сложения морщинистым мужичком. Услышав, что
говорят о нем, он улыбнулся виновато, встал у стенки и сразу стал незаметен,
неразличим, как будто слился со старым прокопченным деревом.
- Что касается меня, - продолжил большеголовый, - то меня зовут
Федор. - Судорога на мгновение передернула его лицо. Морщины тяжелого лба
резко поползли вверх, вздернулся угол рта, обнажив прокуренные зубы. - Чтоб
избежать ненужных вопросов, добавлю, что известен также под кличкой
Оспатый, - ровным голосом закончил он.
Вошли Толик и Славка Бенд. Славка все еще по-волчьи глянул на них и сел
в темном углу, спиной к свету. Санька стал вынимать из рюкзака бутылки.
...Они сидели по нарам с кружками в руках.
- Так как тут все же насчет финансов? - спросил Муханов. - Дед туманно
ответил на этот интересный вопрос.
- Наши финансы - рыба в реке, а командир - дед, - выговорил без всякой
интонации Федор и допил вино. Глухой, который маялся со своей кружкой, не
зная, то ли допить, то ли поставить, тоже допил и поставил кружку.
- Ни месткомов, ни профкомов, - проскрипел из своего угла Славка. - Без
заседаний - лови да сдавай.
- Свобода и демократия под началом деда, - оттаявшим баритоном сказал
Муханов.
- Во, - развеселился Толик. - Демократия!
- А где дед? - поинтересовался Санька.
- Он в отдельной избе живет. У него там богатство.
- Пойдем сани разгружать, - сказал Федор. - А ребята пусть отдохнут.
Все ушли. Муханов и Санька легли на свободные нары и провалились в
каменный сон.

7

Рыба и оленьи пастбища с древних времен составляли славу долины Китама.
Начинаясь из бесчисленных ручьев с гладких гор Пырканай, он шел к морю
десятками проток, лишь в самом конце сливаясь в единое русло. По широкой
китайской долине с древних времен бродили тысячные стада оленей и как память
о тех временах высились на буграх замшелые кучи оленьих рогов на могилах
оленеводов. Галечные острова Китама кишели зайцами и куропатками. Потоки
пятнистого гольца, нельмы спускались весной к морю, из глубоких речных ям,
осенью тот же поток устремлялся обратно. Чир и муксун водились в его водах.
Там, где Китам сливался в единое русло, невдалеке от моря с давних же
времен жили те, кто не имел оленей, кто жил рыбой и морским зверем, сюда же
за рыбой приезжали гордые оленеводы. Предприимчивый купец в начале века
построил здесь торговую факторию, так постепенно возник поселок Усть-Китам,
единственный поселок на многие десятки тысяч квадратных километров.
История поселка Усть-Китам знала взлеты и падения, не зафиксированные
нигде, кроме воспоминаний старожилов да неизвестных миру дневников
какого-нибудь ошалевшего от одиночества и полярной тоски работника фактории,
может быть, того самого, который вырезал на стене дома печально знаменитые
стихи:
Скука, скука паршивая... Скоро ночь придет. Скука, скука...
Одно время Усть-Китам с его тремя домами был административным центром
района, потом началась другая эпоха, и центр перевели на север, где имелось