"Олег Куваев. Весенняя охота на гусей" - читать интересную книгу автора

жизни своей как к естественной жизни человека. Он так и не успел жениться -
вещь для полярного охотника немыслимая - и был бессловесно рад, когда в его
крохотной избушке поселился Федор. Он поверил в Федора и сразу
беспрекословно подчинился ему.
Позднее в избушке появился Братка. Федор по-своему отплатил
безответному Глухому, добившись договора на сбор плавникового леса для
крупной экспедиции в ста километрах к югу от них. Лес в экспедицию возили за
несколько сот километров из портового поселка, а здесь, по здешним
масштабам, рядом, гнили на берегу штабеля плавниковых бревен. Федор как-то
сразу уразумел это и сказал проезжему трактористу. Начальник экспедиции
оценил идею, подписал договор и пригнал в помощь на целое лето трактор
ДТ-54. За рычагами ДТ-54 сидел Братка, чукотский человек. Он приехал сюда с
одним из первых советских пароходов в незабвенные времена винчестеров,
шаманов и прочей экзотики и ухитрился за все это время ни разу не выехать на
"материк". За это время он перепробовал все и вся - был промысловиком,
торговым служащим, каюром, жил с чукчами-пастухами и, по местному выражению,
окончательно "отильхял", или затундровел, то есть не был способен ни к какой
другой жизни, кроме нерегламентированного северного безделья и
нерегламентированной же северной работы.
Когда работа по штабелевке плавника закончилась, Братка остался в
избушке. Больше сюда уже вместиться никто не мог, так как все возможное
пространство было занято нарами и железной печкой.
В этой тесноте они жили втроем, наглядно опровергая все теории о
полярных психозах, белом безмолвии и прочие драматические бредни. Холодная
воля Оспатого Федора убивала все конфликты в самом зародыше, и маленькая
избушка на морском берегу засияла гостеприимным светом на путях бродячих
северных трактористов, которые проходили здесь все чаще, и даже вертолетчики
не упускали случая завернуть сюда за свежей рыбой или битым весенним гусем.
Какой-то проезжий шутник-геолог окрестил это общество "республикой", и
название прилипло намертво. Вблизи "республики" находилось знаменитое место
для охоты на пролетного гуся, и сюда регулярно наезжало высокое начальство
из района и области. Может быть, поэтому власти и смотрели сквозь пальцы на
эту не предусмотренную никакими положениями братию.
Был однажды и районный прокурор. Уставшие охотники мыли ноги в ледяной
воде ручья, потом долго чаевничали перед тем, как перейти к вареной гусятине
и "Старке". Федор по долгу гостеприимного хозяина принимал участие в беседе,
выпил и "Старки". Прокурор все присматривался к нему, потом спросил:
- Что же ты, Кокорин, себе второе заключение устраиваешь? Каждый
человек на счету, самолетами ИЗ Москвы людей везем, а вы здесь как улитки,
только для собственной раковины живете.
- Я здесь нервную систему лечу, - сказал Федор.
- Я, Кокорин, все понимаю. Когда ты эту свою нервную систему вылечишь,
приходи ко мне. Будешь работать. Никто на тебя покоситься не посмеет, ибо ты
свое отбыл.
- Были в колонии, которые пробовали покоситься, - усмехнулся Федор.
Идти к прокурору, конечно, Федор не мог. Не позволяла застарелая
лагерная гордость. Но когда прошел слух, что невдалеке от них организуется
рыбачья бригада, Федор после долгого раздумья сказал:
- Надо попробовать.
- Я согласен, - сказал тогда Глухой.