"Ночная охота" - читать интересную книгу автора (Монро Керк)

Глава первая в которой Конан Канах отдыхает, размышляет о дальнейшем пути, празднует летнее Солнцестояние и случайно знакомится с очень хорошими людьми.

День середины лета 1285 года

по основанию Аквилонии.

Бритуния, герцогство Райдор.

О да, праздник — это замечательно! Особенно, если данный праздник отмечают в каждом государстве Заката, начиная от далеких пределов побережного Нордхейма и заканчивая прилепившейся к рассекающему материк Кезанкийскому хребту Бритунией — страной, как уверяют опытные путешественники, жутко нецивилизованной, диковатой и даже немножко варварской.

Помнят о торжестве все и каждый: блистательные аквилонские дворяне, бородачи-пираты Асгарда, офирские купцы и золотодобытчики, земледельцы дремучего Пограничья, благородные кнехты и попрошайки, наемники и служанки в тавернах, жрецы Митры и волшебники, короли и простецы. Почему? Потому, что спокон веку праздник Летнего Солнцестояния, когда светило поднимается в высшую точку зенита, а световой день продолжается едва ли не полные сутки, был почитаем еще во времена, когда и человек-то на свете не существовало, а миром правили твари неведомые, таинственные и ныне сгинувшие: альбы, дверги, О'Ши или, к примеру, совсем уж сказочные Кро мара (о последних известно только то, что Кро мара существовали, и ничего более!)

Середина Лета — праздник торжества жизни. День Митры, как еще именуется Солнцестояние, посвящен не только Солнечному божеству, почитаемому неисчислимой ордой последователей самого распространенного на Закате культа, но и вечному бытию, зародившемуся по воле богов, непрестанной преемственности жизни и просто обыкновенному человеческому счастью. Частенько бывало, что на Середину лета останавливались войны, мирились самые заклятые враги, женщины зачинали здоровых и крепких детей, которых отмечало благословение Солнца, клинки возвращались в ножны, а пиво, сваренное в ночь на праздник Митры, не прокисало целый год.

Если в торжественной Аквилонии, живущей под слабовольной дланью короля Нумедидеса из династии Эпимитриев, на Солнцестояние устраиваются парады гвардии, гуляния народа за счет казны и представления лицедеев, а сам праздник отмечен налетом державной торжественности, то в простецкой Бритунии дело происходит куда проще. В столице, многолюдной Пайрогии, громыхают флейты и барабаны, вывешиваются знамена, престарелый государь Эльдаран принимает подарки от дворянства и сам одаривает подданных мелким серебром из тощей казны, а вот в забытой провинции веселье обставлено несколько по-другому.

…Конан из клана Канах, милостью всех богов и демонов вольный человек, до прошлой весны полагавшийся государственной управой Зингарской монархии «королевским корсаром с патентом его величества», отмечал Солнцестояние за тысячи лиг от Золотого Побережья, в немыслимой глухомани, гордо именовавшейся герцогством Райдор.

Однако, Конану в Райдоре нравилось. Было в здешней простоте нечто, напоминавшее тридцатишестилетнему, много повидавшему бродяге, его раннюю юность, шум ветра в пушистых кронах киммерийских сосен, запах козлиного молока и теплые, сильные руки отца.

Если вы полагаете, что в «варварской» Киммерии не отмечают Середину лета, то весьма глубоко заблуждаетесь. Во-первых, Киммерия не более варварская страна, чем Нордхейм или та же самая Бритуния. Никто не спорит, народ в Киммерии обитает странноватый, необщительный, а мужчины одеваются непривычно на «цивилизованный» взгляд — взять хотя бы фейл-брекены, излюбленное облачение киммерийских горцев в виде намотанного на чресла длиннющего клетчатого пледа. Впрочем, у каждого народа свои причуды. Во-вторых, если в Киммерии нет короля, и существует всего одна дорога — торговый путь на Аквилонию — это еще не признак дикости и варварства. В-третьих, среди потомков многочисленных горских кланов вы встретите не только ярых почитателей Крома, но и митрианцев, и иштарийцев и даже людей, кладущих требы Белу-Обманщику: Киммерия отнюдь не является страной, напрочь отрезанной от большого мира, а проповедники известных культов частенько наведываются за горы, дабы обрести новых последователей из числа простодушных варваров.

За двадцать с лишним лет путешествий по Хайбории, Конан Канах научился чтить всех богов, не исключая даже Сета Змеенога. Сета можно не любить, но уважать его — обязательно! Бог – это мощь, с которой смертному не совладать. Нет, разумеется, совладать (при очень большом желании) можно и со Змееногом, однако не мечом, не копьем и не кинжалом, а силой собственного разума: известно, что люди частенько бывают хитрее и пронырливее своих незримых покровителей, растерявших за долгие тысячелетия жизни за Гранью Мира часть изначальных способностей.

Бел-Обманщик, единственный, кроме Иштар, бог, живущий среди людей в телесном воплощении, однажды говорил Конану, будто у прочих его сородичей из божественной братии «мозги жиром заплыли» и во многом оказался прав.

Не надо удивляться: Конан, лет двадцать тому, действительно раззнакомился с Белом (точнее, с его аватарой-воплощением), каковой Бел отнесся к совсем юному тогда варвару с редкой снисходительностью и дружелюбием, будто почувствовал в молодом киммерийце верного почитателя и последователя. Конан вообще со многими интересными людьми и не-людьми знаком. Начиная от помянутого Бела и заканчивая принцессой Зингары Чабелой (королевская дочка, вообразите, даже умудрилась в варвара влюбиться!) или, например, знаменитой государыней Хаурана Тарамис, у которой Конан служил в дворцовой гвардии. Как сплетничали при дворе, киммериец не только ограждал госпожу от многоразличных опасностей, но и был своего рода «ночным королем». Наверняка это бесстыдные враки, а истину знают только сами Конан и королева Тарамис.

Но вот сейчас, сегодня, в вечер перед праздником Солнца, Конан Канах сидел совершенно один в большой зале таверны «У трех мечей», пил замечательное темное пиво, скучал и ничуть не радовался грядущему торжеству. Предполагалось, что на Солнцестояние надо кутить всю ночь, радоваться жизни с друзьями и подругами, и вообще быть счастливым.

Поскольку ни друзей, ни подруг у Конана в Райдорском герцогстве не имелось, варвар глушил себе бархатный ячменный напиток, и вяло размышлял, как бы развлечься. Ничего путного на ум пока не приходило.

Райдор — не столько город, сколько огромная деревня, расположившаяся у подножия крутого холма, венчаемого герцогским замком. Сразу за деревянным тыном течет-бурлит река, носящая простенькое имя «Быстротечная» и поднимает кроны густой хвойный лес, тянущийся далеко на Полдень и Полночь.

Поселение, оберегаемое скромной крепостью необычной пятиугольной формы, населено от силы двумя тысячами людей, занимающихся ремеслами, торговлей и охотой — зверья в округе водится великое и непуганое множество, продажа мехов приносит казне герцогов исправный доход, а райдорские охотники славятся на всю Бритунию меткостью и выносливостью: попробуй-ка несколько дней гоняться по чащобам за редкостным серым медведем, чья шкура ценится почти как горностаевая, а затем умудрись прикончить огромную зверюгу с одного арбалетного выстрела, попав точнехонько в глазницу!

Заодно можно припомнить, что герцоги Райдора держат несколько серебряных рудников на склонах Кезанкии и Граскааля, успешно торгуют отличным лесом, вывозят на Полдень редкие минералы, добываемые в горах, и вообще ведут жизнь непринужденную, а по дворянским меркам — весьма простецкую.

Говорят, будто не существует глухомани страшней Пограничного королевства, расположенного вроде бы как рядом с великолепной Немедией, но, одновременно, ужасно далеко. Неправда, есть такая глухомань! Называется она герцогством Райдор.

Чтобы добраться до сих чащобных пределов, путнику, направляющемуся с Полуденного Побережья в Бритунию, следует миновать Аргос, обойти Карпашские горы через Офир и Коринфию, проехать мимо восходных графств Немедии, затем выехать в коренную Бритунию, а далее через Пайрогию и Чарнину выйти на немощеный тракт. Двести лиг на Полночь от столицы, и вот, вашим ясным очам являет себя герцогов замок и россыпь деревянных бревенчатых домов, обнесенных высоким тыном.

Словом, Райдор находится на стыке Рубежей Пограничья, Гипербореи (впрочем, чтобы добраться до Халоги, вам следует пересечь абсолютно непроходимый в этих местах Граскаальский кряж) и Бритунии. Герцогство как бы заперто в углу двух сходящихся горных хребтов, а от главных областей королевства отделено густейшим лесом и пространствами торфяных болот, начинающихся в полусотне лигах полуденнее. Дыра дырой. Но люди в Райдоре живут хорошие, основательные и честные, как всегда и бывает в патриархальной провинции. Между прочим, в маленькой столице герцогства нет тюрьмы, а это о многом говорит.

Конан очутился в Райдоре не столько по собственной доброй воле, сколько по договоренности с начальником охраны купеческого каравана, шедшего сюда из Немедии — везли драгоценные ткани и золотые изделия к герцогскому двору. Известно, что за меру золота, редкого в Бритунии, райдорцы отдадут семь мер серебра — выгодный обмен.

Киммериец, с тяжким вздохом, принял предложение купцов: явное понижение в звании! Опуститься с высокой ступеньки королевского корсара Зингары, капитана военного карака, до презренного охранника при караване — мыслимое ли дело?! Однако, варвару пришлось уносить ноги с Полуденного побережья весьма спешно: ситуация не оставила выбора.

Скверно, когда на тебя охотятся как бывшие дружки-приятели по пиратскому ремеслу (а некоторые из них имеют оч-чень длинные руки!) так и зингарская управа тайной стражи (у этих месьоров руки ничуть не короче). В общем, принцесса Чабела была права, советуя киммерийцу вести себя потише и не портить отношения с королем. Сейчас грозный папочка зингарской прелестницы, старый, но цепкий Фердруго, настолько разгневался выходками своего буйного корсара, что и заступничество наследницы трона не помогло.

Конан смылся из Кордавы именно тогда, когда верные слуги монарха уже собирались взять киммерийца под стражу и водворить куда следует — за оскорбление величества, неприкрытый грабеж и вообще за то, что Конан Канах является самим собой: несговорчивость и прямолинейность киммерийца даже пред ликом монархов, давно стали легендой Побережья.

Таким образом, названный Конан Канах решил переждать бурю в укромном уголке подальше от Зингары, а путь-дорога как-то сама собой вывела варвара в Нумалию, где и подвернулся упомянутый караван. Решив, что уж где-где, а в Райдоре можно запросто скрыться от любого неприятеля, Конан получил авансом двадцать золотых ауреев и с тем благополучно прибыл в самую глухую провинцию Закатного материка.

Немедленно встал вопрос: что делать дальше? Варвар никогда не терпел бездействия и безденежья — двух самых страшных проклятий его жизни. Что такое двадцать золотых немедийских ауреев? По большому счету — сущие гроши! Конечно, в отдельном кошельке остались несколько офирских монет, прихваченных во время спешного бегства (сам Конан называл это «отступлением») из Кордавы, но и они однажды закончатся. Снова идти в охрану? Скукотища! Плюнуть на расстояние и рвануть в Аквилонию, где король Нумедидес и пуантенский герцог Троцеро собирали наемников со всего света ради противостояния пиктам на Черной реке? Неплохая идея, да вот ехать через всю Бритунию, Пограничье, Немедийские горы и Гандерланд в Боссонию долго: добраться получится не раньше, чем к середине осени. А по дороге надо кормиться самому, кормить коня и где-то иногда ночевать. По всем расчетам денег не хватит, если, само собой, не выйдет заработать в пути.

Да, именно заработать. Конан давно понял, что он уже не мальчик из славного города Шадизара и промышлять вульгарным воровством в его возрасте просто неприлично — самого себя не уважать! Взрослый, сильный мужчина может и обязан честно заработать на себя и на путешествие собственным клинком или своей головой, благо Конан отлично умел обращаться с этими двумя, вроде бы несовместимыми, инструментами. Только как найти подходящую работу в Райдоре? Провинция настолько глухая и сонная, что даже у райдорских мух, как кажется, отросли бороды!

Придется возвращаться в Пайрогию или в Нумалию Немедийскую и искать подходящий караван, направляющийся к Аквилонским рубежам: купцы возьмут на себя заботы об охраннике и попутчике.

Только бы не попался на дороге скупец или жулик — частенько бывало, что торговцы забывали о своих обязательствах и заверениях. Не каждый купец — обманщик, но с торговой братией киммериец предпочитал держать ухо востро. Всякое может случиться.

Это может прозвучать несколько странно, но Конан всегда полагал себя честным человеком. Если киммериец нанимался на работу — будь то вполне достойное занятие телохранителя при знатном господине (а лучше — при госпоже…) или презренная обязанность «грабителя на жаловании», он всегда выполнял свои обязанности с завидными рвением и тщательностью. Если хозяин точно выполнял условия сделки и не пытался сам обмануть варвара, Конан отвечал взаимным доверием и холодной преданностью: ты платишь мне хорошие деньги, а я взамен хорошо работаю. Не разочаруешься. Попробуешь надуть — что ж, тогда разговор будет другим.

Еще во времена бурного юношества, проведенных в славном Шадизаре — городе, отмеченном особым благословением Бела-Обманщика – Конан сам для себя определил непреложный закон: никогда не обманывать людей просто ради удовольствия или мимолетной выгоды.

Другие правила звучали таким образом: когда к тебе относятся хорошо, отвечай человеку тем же, и ты сохранишь со всеми добрые отношения. Если хочешь выйти из дела — скажи сразу, а не темни и не пытайся тайком сбежать, прихватив и свою, и чужую долю. Не обижай людей, не сделавших тебе ничего дурного. Однако, если на твоей дороге стоит законченный мерзавец — почитай за честь использовать свои сомнительные дарования хитроумного мошенника, к собственной выгоде и полному разорению противника. Не нападай первым без нужды. Защищай друзей, пусть даже временных.

Словом, этот неписаный кодекс являлся весьма оригинальным сплавом заученных с детства нехитрых уложений киммерийского горного клана и полученного в Шадизаре и других интересных городах материка обширного опыта. Пока кодекс вполне себя оправдывал: старательно придерживаясь установленных правил, Конан жил в полном согласии с совестью и в частичном — с законами.

…Демоны зеленые, сегодня же праздник! Не какое-нибудь дурацкое «большое коронное торжество», а самый настоящий, природный праздник! Можно хоть ненадолго отвлечься от забот и трудностей? Конечно можно. Только каким образом?

Конан уныло отодвинул кружку с недопитым пивом. Оглядел прочих посетителей «Трех мечей». В основном люди пожилые, уважаемые, добротно одетые — многие ради грядущего дня Солнцестояния облачились в самые лучшие наряды. Грустный кабатчик за стойкой. Любопытно, куда подевалась вся райдорская молодежь? Сейчас, ближе к вечеру, когда начинают собираться сумерки, самое время промочить горло не только седым бородачам.

— Хозяин! — киммериец щелкнул пальцами, подзывая владельца таверны. — Налей черного эля. Держи серебро!

Кабатчик ловко поймал монетку, нацедил из бочки черного, остро пахнущего ячменем напитка и принес кружку. Озадаченно посмотрел на Конана.

— Парень, ты чего тут сидишь? – осведомился хозяин. Конан аж поперхнулся от неожиданности.

— Чего сижу? Пиво пью… Надеюсь, в Райдоре это не запрещено? Странный вопрос.

— Я не о том, — отмахнулся кабатчик, вытирая мокрые руки фартуком. — Вроде молодой еще, а штаны в доме просиживаешь, когда остальные давно на реку ушли.

То, что его назвали «молодым», киммерийца ничуть не удивило. Для своего возраста варвар неплохо сохранился — выглядел от силы лет на двадцать восемь, а про морщины или первые седые пряди в волосах думать пока рановато.

— Какие такие «остальные»? — осторожно спросил Конан.

— Вот видно, что ты чужеземец, — наставительно сказал хозяин. — В Райдоре на праздничную ночь все, кто помоложе, идут на Быстротечную, к лесу. Народу-у! Костры, покупаться можно, светлейший герцог каждого элем угощает. Песни поют. Чего тебе в духоте сидеть? Выйдешь из главных ворот, сворачивай направо, к речке. Через пол-лиги будет излучина с большой поляной. Не заблудишься. Там празднество и устраивают, милостью Солнцезарного и нашего доброго герцога. Иди, погуляй. Мешок свой можешь под стойкой положить, не пропадет, мы люди честные. И клинок оставь — с оружием приходить нельзя!

— Светлая мысль, — заключил Конан, почесав в затылке. — Спасибо, что объяснил. И как же, на целую ночь гуляния?

— И на завтрашний день, — согласно кивнул хозяин. — Ведь самый светлый праздник в году, не Самхайнн какой-нибудь… Давай, топай, тебе понравится. И девицы там будут. Таких красавиц, как в Райдоре, нигде не увидишь!

С тем кабатчик хитровато подмигнул и Конан его отлично понял. В эту ночь древними законами дозволялось многое, что в другое время было запретным. Прекрасный оборот дел — способ развеять скуку явился сам собой, без всякого приглашения!

— Все-таки, как тебя зовут? Любопытно, что ни говори…

— Какая разница, киммериец? В эту ночь можно обходиться без имен… Свое, между прочим, ты не назвал.

— Правда? Извини, если обидел. Конан, из Канахов. Так нарекла меня мать, и я не собираюсь с ней спорить. Хорошие знакомые зовут просто Конаном.

— А прозвище есть?

— Ты, милая, только что его произнесла — «Киммериец». Вообще много разных прозвищ было. Когда-то давно, к примеру, меня кликали «Малышом».

— Смешно… Верно поговаривают, будто прозвища даются от противоположного.

— Еще называли Корсаром, Варваром, а то и вовсе Разрушителем.

— Это почему, интересно?

— А, ерунда! Вышла лет несколько назад дурацкая история в Хауране, пришлось поломать флигель королевского дворца.

— Зачем?!

— Про воплощенных демонов слыхала? В замке принцессы Ясмелы нежданно-негаданно появилось такое чудо — зеленое, чешуйчатое и зубастое. Под обломками я его и похоронил.

— Ты охотник за чудовищами?

— Нет. Однако, за последние годы много всякой мерзости на дороге встречал. Приходилось разбираться… Имя, однако, назовешь?

— Много ли тебе пользы в моем имени? Ладно, не дуйся. Асгерд, дочь Олейва Широкого, херсира из Нордхейма.

— Так я и думал. Ты очень похожа на женщину с Полуночи.

— Разочарован?

— Почему же? Если некоторые киммерийцы не любят нордлингов, то это вовсе не означает, что я плохо отношусь к выходцам с Полуночного побережья. Привык видеть в людях прежде всего людей, и не обращать внимания на происхождение. Поверь, и среди киммерийцев, и среди асиров, попадаются отпетые мерзавцы.

— Надеюсь, ты к ним не относишься?

— Асгерд, честное слово, я никогда вредил людям по своей доброй воле. Либо защищался, либо упреждал нападение.

— Оправдываешься? Тот, кто чист перед собой и богами, никогда не оправдывается.

— Ничего подобного. Просто рассказываю о себе. Тебе не интересно?

— Интересно. Ты вообще интересный человек.

— Каков есть…

Сей непринужденный разговор происходил перед нарождающимся рассветом, когда самая короткая ночь года даровала людям знаменитый Час Быка, наиболее таинственную часть суток – на восходе небо оранжевое, а на закате черное. В Час Быка происходит смешение миров тьмы и света, приходит время волшебников, придерживающихся Равновесия, обитаемая Сфера погружается в загадочную, но не зловещую тишину и открываются врата меж мирами, соединенными в общую Вселенную без слияния и разделения.

Конан и его неожиданная подружка, носившая нордхеймское имя Асгерд, устроились под темными облаками сосновых ветвей, в гуще зарослей мягкого папоротника.

Непритязательное ложе создали широкие листья волшебного растения, пахло хвоей, лесными цветами и медом, высоко-высоко пылали холодным огнем созвездия Меченосца и Серпа, в отдалении слышался чей-то смех и плеск воды на реке — райдорцы вовсю купались в обширной заводи с песчаным берегом. Скоро надо было идти к Быстротечной, встречать солнце, являющееся миру в своей полной славе и великой мощи…

Киммериец, лежавший на спине, положив под голову кулак левой руки, а правой обняв соломенноволосую Асгерд, был почти счастлив. Праздник удался.

Райдорцы приняли чужака в свою обширную компанию безоговорочно и с неподдельной радостью. Кроме того, разве можно называть «чужаком» гостя славного Райдора?

Чужеземец решил отметить Солнцестояние вместе с хозяевами? Чудесно! Иди в круг, заезжий, тебе любой будет рад!

Владелец «Трех мечей» не обманул. Пять или шесть сотен самых молодых и ретивых обитателей Райдора собрались к закату у широкого изгиба реки в полуколоколе пешего хода от поселка. Место удивительно красивое — широкий серп Быстротечной, несшей воды с ледников Граскааля, обрамляется светлым, золотистым сосняком, множество огромных костров на опушке леса, поляна плавно опускается к речной заводи с прозрачной, прохладной водой.

Возле главного костра — настоящего жерла вулкана! — бочонки с элем и угощение от герцога, доставленное из замка. Наследник светлейшего Варта Райдора, шестнадцатилетний принц Хольм, тоже здесь, веселится вместе с будущими подданными.

В отдаленном герцогстве почти не существует разницы меж благородными и простецами, ибо и те, и другие — всего лишь райдорцы, жители маленькой страны, где большинство людей связаны ближними и дальними родственными узами, а герцог являет собой не повелителя, не великого и грозного государя, но рачительного хозяина фамильных земель. Один владеет хутором, другой маленьким танством, третий — герцогством. Велика ли разница? Только в размерах владения, да в титуле.

Сам Варт Райдор не явился — нечего смущать молодежь своим присутствием. Герцог отправил на реку сына, а сам устроил в замке пир для более старших родственников, митрианских жрецов и съехавшихся в гости вассалов — эрлов и танов, повелевавших различными областями Райдора. Известно, что герцогство, пускай и крайне отдаленное от столицы королевства, занимает не меньше одной пятой территории Бритунии. А это огромные пространства, включающие в себя как человеческие поселения и небольшие дворянские замки, так и безбрежные леса, бездонные болота и непроходимые горные кряжи.

Конан развлекался, как мог. Везде было интересно. Здесь танцы в кругу, с прыжками через костер, там младшие наследники и наследницы райдорских дворян устроили песенное состязание и можно послушать старинные героические баллады или чувственные девичьи лэ; немного в стороне местные силачи начали хвалиться молодецкой удалью — можно состязаться в кидании бревна или валунов. Киммериец, вспомнив забавы своей загорной родины, отличился — его бревно улетело аж на двадцать семь шагов, и Конан получил в подарок венок, преподнесенный невероятно смущающейся перед заезжим богатырем райдорской девушкой. Парни торжественно вручили Конану охотничий кинжал прекрасной ковки, с резным узором по рукояти и деревянным ножнам. Понимающий толк в кузнечном деле варвар остался доволен подарком и тотчас позвал остальных к бочкам — отметить свою победу.

Потом — купаться. Как и принято в праздничную ночь, совсем без одежд. Потом — снова веселиться. А когда окончательно стемнеет, можно идти искать цветы папоротника: кто найдет, обретет счастье в любви.

Когда Конан снова вышел к танцующим, его внезапно подхватили под руку и повлекли ближе к костру. Варвар в оранжевой полутьме разглядел, что стал избранником весьма решительной златоволосой особы с большущими серыми глазами и роскошными косами до бедра. Особа, облаченная в белоснежное льняное платье незамужней девицы, как чувствовала, кого избрать для одного из самых трудных танцев — джайги. Все разбиваются на пары, флейтисты, барабанщики и игроки на волынках исполняют очень быструю ритмичную мелодию.

Ноги сами начинают отбивать немыслимую дробь, надо сойтись с партнершей, слегка коснуться ее плеча своим, разворот, отойти назад, снова сблизиться…

Девица, походившая как на бритунийку, так и на дочь снежной Полуночи, оказалась невероятно выносливой — Конан, и то слегка запыхался, а девушке было хоть бы что. Когда мелодия закончилась внезапным, резким аккордом, варвар решил, что не худо бы прогуляться к бочкам и слегка освежиться элем или брусничной настойкой, но…

— Гляди, приезжий, огоньки в лесу помаргивают, — девица запросто взяла киммерийца за руку, кивком указав на молчаливую чащобу, черной стеной поднимавшуюся за пределами круга света от костров. — Папоротник цветет. Пойдем, глянем, может счастье свое отыщем?

Так… Ясно и без дополнительных намеков.

Уговоров не потребовалось — Конан решил взять от праздничной ночи все, чем одарит его грядущее Солнцестояние. В конце концов, он не напрашивался.

Точно, лес мерцает сотнями зеленоватых огоньков, вспыхивающих среди травяной гущи. Светлячки. Киммериец твердо знал, что цветы у папоротника действительно иногда встречаются, однако отыскать настоящий папоротниковый цветок — удача редкостная и почти невозможная. Любой волшебник отдаст за одно-единственное высушенное соцветие целое состояние…

Тьфу, разве можно сейчас думать о презренном злате?!

— Почему именно я? — невинно поинтересовался Конан у златоволосой, когда девушка уверенно вела варвара по ей одной известным тропинкам.

— Просто понравился, — незнакомка пожала плечами. — Не думай, я не сопливая девчонка, двадцать вторую зиму отметила недавно. А с мальчишками мне неинтересно. И ничего не умеют, и кичатся тем, что вроде бы уже мужчины… Ты откуда будешь, гость?

— Приехал из Немедийского королевства, с купеческим обозом, — честно ответил Конан. Подумал, и добавил: — А родом я из Киммерии. Знаешь такую страну?

— Знаю, как не знать. Однако, на киммерийца не больно-то похож. Штаны носишь, а не фейлбрекен.

— Отвык… Я давно из дома уехал.

Маленькая лощинка под соснами оказалась невероятно уютной, словно не дикий лес, а дом родной.

Не успел Конан удивиться, откуда в Райдоре девицы могут знать о Киммерии и любимой одежде горцев, как незнакомка вдруг остановилась, повернулась, и, лишних слов не говоря, обняла варвара за шею, впившись мягкими, но настойчивыми губами в губы Конана. Киммериец ответил столь же уверенно.

… А затем были звезды в черном небе, две или три яростных и нежных схватки на папоротниковом ложе, блаженная усталость и тихий разговор. Конан только дивился, насколько сильная и умелая подруга ему досталась — как и предупреждал трактирщик, таких потрясающих красавиц нигде, кроме как в Райдоре, не встретишь.

— Асгерд, ты сказала, будто тебе двадцать две зимы, — варвар отлично знал устоявшуюся полуночную традицию измерять возраст не летами, а пережитыми зимами. Кроме того, на Полуночи взрослеют гораздо раньше, срок замужества для девочки наступает лет в тринадцать, для мальчишек женитьба — на годик-полтора позже. — Прости за любопытство, но почему ты не замужем? Эдак в девицах навсегда останешься.

— Почему? — Асгерд на мгновение задумалась. — Времени нет.

— Времени? — поразился Конан. — Ты ремеслом занимаешься?

— И это тоже. Я охотница. Знаешь, вообще-то мое замужество тебя не касается. Замнем?

— Замнем, — немедленно согласился варвар, не желая обидеть Асгерд расспросами. — Мне, кстати, тридцать шесть минувшей весной исполнилось.

— Неужели? — настала очередь Асгерд подивиться. Даже на локте приподнялась, всматриваясь в лицо нового знакомого. — Впрочем, отчасти это видно. Но все равно, ведешь себя как семнадцатилетний. Только опыта неизмеримо больше. Ой, Конан, гляди!

— Что такое? — вскинулся варвар, почувствовав тревогу в голосе подруги. — Ничего себе! С ума сойти! Боги незримые, Кром Суровый, Митра Солнечный! Да это же…

— Не шуми, спугнешь чудо, — ладонь Асгерд легла на губы Конана. Варвар послушно заткнулся.

Буквально в трех шагах от Конана и девушки из Нордхейма, в узкой чашечке, образованной сросшимися треугольными листьями папоротника, зажегся яркий зеленый огонек. Не светляк, не упавшая гнилушка. Цветок. Сияющий ярким прохладным пламенем цветок, похожий на колокольчик.

— Кто сорвет — тому счастье и удача, — шепнул Конан, отстраняя пальцы Асгерд. — Мне этого добра в жизни хватает, так что… Пойди, возьми его. Вдобавок, ты первая увидела.

— Спасибо, не откажусь, — Асгерд не стала пререкаться. Кивнула, очень осторожно поднялась, приблизилась к чудесному цветку, коснулась лепестков. Маленьким вихрем закрутилась светящаяся пыльца. Девушка внезапно повернулась к варвару:

— Слушай, киммериец, а может…

— Никаких «может»! — прошипел Конан, резко махнув рукой. — Мое настоящее счастье меня пока не нашло. Если получится, когда —нибудь расскажу об одном любопытном предсказании… — Срывай, не возись! Рассветет — и все пропало!

И Асгерд легко отделила цветок папоротника от стебля.

Яркий колокольчик сверкнул, затем сияние начало угасать, а спустя несколько мгновений лепестки рассыпались в пыль. Невесомые пушинки не соскользнули с пальцев Асгерд, но будто бы впитались в кожу, растворившись на ладони.

— М-да, здорово, — серьезно сказала облаченная только в свои золотые косы наследница нордхеймского херсира, осматривая руку. — Действительно, чудеса. Как погляжу, ты приносишь удачу, киммериец.

— Не каждому, — осторожно заметил Конан. — Давай одеваться? Надо солнце встретить. Не след забывать обычаи.

— Мы отлично встретим солнце и здесь, — улыбнулась Асгерд. — В эту лощину падают самые первые лучи, как только светило покажет край из-за гор Кезанкии. Я все здешние леса вдоль и поперек исходила, поэтому знаю…

Она подошла к варвару, опустилась рядом и тонкие, но сильные, пальцы Асгерд коснулись живота Конана.

— Надеюсь, мне не придется жалеть, что в округе не нашлось второго цветка?

— Не придется. Ты просто великолепна!

— Все вы, мужики, так говорите. А как доходит до дела…

— Дела? — яростно-шутливо рыкнул Конан, настойчиво и легко одновременно притягивая девушку к себе. – Это, какого такого дела?

В новом поединке победила Асгерд. И первый луч новорожденного солнца упал на ее блаженное лицо.

«Итак, надо принимать решение. Время не ждет, лето перевалило за середину, если ты собираешься отправиться в тысячелиговый переход через всю Полночь материка до границы Аквилонии и Пущи Пиктов, следует отправляться немедленно. Первая остановка в дороге – бритунийская столица, Пайрогия. Там придется искать караван или попутчиков, а заодно можно сунуться в наемничью контору — вдруг повезет и хозяин предложит именно то, что нужно? Путь в Аквилонию неблизкий и небезопасный, следовательно, торговцам или просто богатым путешественникам требуется надежная охрана преданных и знающих свое ремесло людей, способных честно отработать уплаченные деньги.

Если и в Пайрогии работы не окажется, придется ехать в Немедию — между пределами Трона Дракона и Трона Льва ведется оживленная торговля, в конце теплого времени года караваны пойдут чаще, чтобы успеть до осенней распутицы. Главное — не очутиться полуденнее границ Офира, где могут рыскать ищейки зингарского короля или подкупленные бывшими соратниками по корсарским забавам наемные душегубы: минувшей весной некий киммериец так насолил большим людям из Берегового Братства, что показываться неподалеку от Золотого Побережья было бы не просто рискованно, а самоубийственно…»

Такие вот мысли одолевали Конана, усевшегося на ставшее почти привычным местечко возле мутного окна таверны «Три меча».

Конан не спал всю праздничную ночь, однако ничуть не ощущал себя усталым. В городке доселе царило веселье — в день Солнца никто не работал, если не считать полупьяной и невнимательной стражи, да содержателей таверн.

Удивительно, сколько пива, вина и можжевеловки могут потребить райдорцы во время самого главного праздника года!

Счет пошел уже на десятки бочек, но в Райдоре не замечалось пьяных драк или просто валяющихся под заборами личностей, переусердствовавших с хмельными напитками — обитатели герцогства вновь подтвердили легенду о своей прирожденной основательности и благочинности.

С Асгерд киммериец расстался утром, причем весьма неожиданно. Она просто исчезла из виду, когда варвар привел Асгерд на большую поляну: там вовсю распевали моления жрецы Митры, а поутихшие райдорцы с пиететом внимали старинным псалмам. Асгерд затерялась в толпе, и как Конан не пытался ее обнаружить, сгинула бесследно, будто по волшебству.

Киммериец, впрочем, не особо расстроился – ночь перед Солнцестоянием на то и дается, чтобы заводить такие мимолетные знакомства, целиком отдаваться радостям бытия, а потом снова возвращаться к привычной и размеренной жизни. Если, конечно, жизнь Конана хоть отчасти можно было назвать размеренной.

Он недолго послушал хор жрецов, по древнему обычаю бросил в костер жертву Митре — серебряную монетку немедийской чеканки — и зашагал к поселку. Невыспавшийся хозяин «Трех мечей» сразу вернул почтенному гостю мешок с невеликими пожитками и перевязь с мечом, вежливо поинтересовался, как прошел праздник, а затем снова начал подремывать на табурете, возле своих ненаглядных бочек.

Конан прогулялся к торговой управе (вдруг приезжие купцы собираются обратно, в Пайрогию или Нумалию и снова желают нанять охрану?), получил внятный ответ, что месьоры торговцы будут возвращаться только спустя тридцать дней, когда закупят у окрестных охотников звериные шкуры и бочки с горным медом, засим прошелся по Райдору, наблюдая за обитателями деревянного городишки, и вернулся в таверну. Вдруг подберется хорошая компания? Хоть в кости поиграть…

А завтра придется седлать коня и ехать в столицу. Хватит бездельничать.

— Конан?

Киммериец, скучливо водивший пальцем в пивной лужице на темной дубовой столешнице, поднял взгляд на обладательницу знакомого голоса и только брови вздернул.

Асгерд! Вот уж, действительно, приятная встреча!..

Теперь случайная приятельница выглядела несколько по —другому. Конан аж рот раскрыл от неожиданности. Исчезло длинное девичье платье с плетеным поясом, пропал венок из ромашек и колокольчиков.

Две тугие косы хитроумно уложены в крепкий узел на затылке и скреплены (сам бы не увидел, не поверил!) тонкими метательными иглами. Темно —зеленый с коричневым мужской костюм, за спиной — два клинка, причем разных: первый обыкновенный, нордхеймский; второй напоминает гардой и рукоятью знаменитые мечи Скелоса, которые Конан однажды видел в Туране. Ножны богато отделаны серебром. Слева на широком ремне — кинжал. Охотничий нож припрятан в особый кармашек, пришитый к голенищу сапога. На груди, на широкой цепочке, охранный знак — оберег в виде солнечного колеса.

Да, ничего не скажешь, вылитая амазонка. Внушительно и со вкусом. Если в Райдоре все охотницы такие, то Конан уже был готов остаться в предгорной глухомани навсегда.

— П-привет, — слегка заикнулся варвар. — Чего стоишь, садись. Хозяин, быстро самого лучшего вина для моей гостьи!

— Не бравируй, — поморщилась Асгерд, запросто усаживаясь напротив. — Перебьюсь пивом. Мы к вину непривычные. Знакомься, это Гвайнард.

— Если коротко и для друзей — просто Гвай. — отозвался спутник Асгерд, на которого несколько растерявшийся киммериец поначалу не обратил внимания. А стоило бы.

Гвайнард — имя аквилонское и старинное, причем благородное. Троном Льва, между прочим, владели целых три короля с таким именем! Внешностью смахивает на прирожденного гандера или темрийца — глаза карие, широкая и доброжелательная физиономия с квадратной челюстью и широкими скулами покрыта веснушками, волосы обрезаны очень коротко и цветом напоминают бурую медвежью шкуру с редкими проблесками медной рыжины. Бороду и усы не носит, но, судя по пробивающейся на подбородке и щеках густой щетинке, за седмицу, проведенную в диком лесу, превратится в совершеннейшего лешака.

Ростом не очень высок, не более трех с половиной локтей, однако изрядно широкоплеч. Под вышитой по вороту рубахой перекатываются шары мощных круглых мышц — сразу видать, в силе редко кому уступит.

Такие коренастые парни без лишней натуги поднимают за передок груженую телегу и сумеют ударом кулака завалить лошадь. Сколько лет – не определить. Можно запросто дать и двадцать пять, и тридцать пять, все зависит от настроения. Одевается скромно, в нордхеймских традициях — рубаха, меховая безрукавка, полосатые широкие штаны заправлены в короткие мягкие сапоги. Вооружение поскромнее, чем у Асгерд: только клинок (аквилонский, кстати) и кинжал. Однако, это еще ничего не значит. Судя по уверенному взгляду, Гвайнард здесь имеет вес и репутацию…

— Конан Канах, из Киммерии, — процедил варвар, не понимая, зачем Асгерд привела с собой дружка. Вполне можно было бы обойтись и без этого дюжего красавчика. Не полезет же приятель златовласки выяснять отношения с Конаном из –за событий минувшей ночи? Традиции есть традиции, и никому их нарушать не дозволено!

— Гвай, к делу, — серьезно буркнула Асгерд, принимая из рук кабатчика две новые кружки с пивом. — Нечего рассусоливать.

— Точно, — согласился коренастый и уставился на Конана. Взгляд явно оценивающий. – Асгерд рассказала мне, будто познакомилась с тобой ночью…

— И что? — набычился киммериец, окончательно уяснив, в каком русле пойдет разговор.

(Эх, женщины, женщины! Замечательный подарочек на День Солнца — сразу побежала жаловаться друзьям-приятелям! Ее, кстати, никто насильно в кусты не тащил, все обстояло прямо наоборот!)

— А то, что Асгерд решила, будто ты отлично нам подойдешь, — с терпеливой интонацией сказал Гвай. — Понимаешь, объяснять получится долго…

— Хватит тянуть лося за яйца! — обрубила Асгерд, шлепнув ладонью по столу. — Короче, Гвайнард командует нашим отрядом. Мы — охотники. Не простые, а охотники за монстрами. И хотим предложить тебе работу. Сам ночью плакался, будто остался без стоящего для мужчины дела.

Конан присвистнул. Новая встреча с Асгерд обернулось стороной весьма для киммерийца неожиданной. Ничего себе, нарвался на ватагу искателей приключений на свои задницы и прочие части тела!

… Охотники за монстрами или же Дербники (название пошло от небольшого хищного ястреба) были самыми отчаянными сорвиголовами на материке, оставляя далеко позади и корсаров Побережья, и разбойников Кезанкии, и особые военные отряды тайных служб Немедии или Аквилонии. И вообще всех! Даже среди волшебников эти пострелы считались умалишенными — работы опаснее и труднее не выдумать.

Дербники занимались тем, что за деньги избавляли мирных обитателей Закатных государств как от чудовищ, сохранившихся со времен Кхарии, так и от тварей демонических. Нечистая сила, монстры, по недосмотру или злой воле колдунов, вылезшие из Черной Бездны, воплощенные в живые (или мертвые) тела древние проклятия, упыри, злые духи и прочая нежить как раз и являлась предметом охоты. Самый опытный Дербник, какого прежде встречал Конан, мог похвастаться только семью годами удачных походов, на восьмой его покалечили так, что теперь бывший доблестный «Ночной страж» (еще одно название охотников) небезуспешно собирал милостыню в центре Бельверуса, вызывая у прохожих искреннее сострадание изуродованным до полной неузнаваемости телом. Ему еще повезло — остальные погибают гораздо раньше.

По расчетам Конана, на Закате и Полуночи континента трудилось не более десятка отрядов Ночных стражей, и услуги охотников были весьма ценны и в прямом, и в переносном смысле этих слов. Платили им много, зачастую очень много, но и работка оплате целиком соответствовала: попробуй, погоняйся за гулем или болотным ящером, а затем умертви оных!

Дербников не хватало, они шли буквально нарасхват — то у немедийского графа в фамильной усыпальнице вурдалаки завелись, то в Боссонии из закрытого прежде портала (какие во множестве образовались после падения Небесной Горы, сейчас покоящейся в глубинах Граскааля) полезла настолько жуткая нечисть, что о ней не то, что рассказывать, даже думать страшно… А в Заморе обнаружилось гнездо вампиров. А в Коринфии мирным обывателям досаждает гигантский мантикор, ворующий скот и не брезгующий иногда закусить его владельцами. А неподалеку от пуантенского Гайарда видели настоящего дракона –виверна…

Словом, темная жуть.

Конан считал себя благоразумным человеком и с Ночными стражами предпочитал никогда не связываться. На то имелись очень веские причины.

Во-первых, все они, как один, помешанные. Нормальный человек никогда не пойдет по собственной воле в отряд охотников — себе дороже.

Во-вторых, никакие деньги не искупят невообразимых тягот этого сомнительного ремесла. И не вернут потерянного здоровья.

В-третьих, однажды можно не просто искалечиться или погибнуть: будет хуже, если Силы Черной Бездны завладеют твоей душой. Огребешь какое-нибудь замысловатое проклятие, сам станешь демоном и, как следствие, предметом охоты бывших соратников — удовольствие не из лучших.

В-четвертых… В-четвертых, это и впрямь достойное для мужчины (а посмотреть на Асгерд, то и для женщины!) занятие. Не возразишь и не поспоришь. Кроме того, опасность этой работы преувеличена — как говорят сами господа охотники, «даже если тебя съели, все равно отыщется два выхода»!

— Поговорим? — озабоченно спросил Гвайнард, увидев, как изменилось лицо Конана. — Или сразу откажешься? Все, кому предлагали, отказывают. Ничего, мы не обидчивые.

— Отказать? — киммериец наморщил лоб и пожевал губами. — Какое дело предстоит? И ты уверен, что я… пригожусь?

— С гулями дело, имел? — нахмурившись, вопросила Асгерд.

— Бывало. С одним даже очень хорошо знаком. Точнее, не с одним, а с одной — девица-гуль, служит немедийскому королю. Рингой зовут. Между прочим, настоящая графиня, без шуток…

— А с воплощенными демонами? – наклонил голову Гвай.

— Тоже случалось. Не люблю я их, правда.

— А кто любит?.. С опасными хищниками встречался?

— Начиная от песчаных червей-гигантов из султанапурской пустыни, и заканчивая обычными медведями.

— Значит, если доселе жив, ты либо хорошо дерешься, либо быстро бегаешь, — усмехнулся охотник. — И то, и другое в нашем деле полезно.

— Сколько? — напрямую ударил Конан.

— При удачном завершении — пять райдорских слитков серебра каждому, — ничуть не смутившись, ответил Гвай. — Если считать в немедийском золоте, выходит пятьсот ауреев.

— Боги всеблагие… — Конан откинулся на спинку скамьи. Подобный куш стоит рискованной игры со своей жизнью! На пятьсот ауреев можно безбедно существовать год или полтора. И на пиво всегда останется.

Однако, у киммерийца было еще несколько вопросов к предводителю бесшабашного отряда Ночных стражей:

— Кто заказчики?

— Герцог Райдор и эрл Ронин, — проворчала Асгерд в глубины пивной кружки. – Подумать только, в праздничный день в замок позвали, не могли до завтра переждать.

— Не ворчи, — отмахнулся Гвай. — Видишь ли, Конан, у нас потери — недавно сгиб хороший человек, долго с нами ходил… Одного верного клинка недостает. Асгерд посоветовала взять тебя. Сказала, будто приносишь удачу.

Девушка откровенно фыркнула.

— А сколько вас всего? — поинтересовался варвар, не обращая внимания на ухмыляющуюся Асгерд. — Волшебник в отряде есть?

— Лучше. Не волшебник, броллайхэн.

Умопомрачительные новости. Конан попросту онемел.

Броллайхэн, воплощенные в человеческое тело духи природы, по его мнению, отчетливо проходили по ведомству абсолютной небывальщины. То есть, сколько лет путешествовал, ни единого не встречал!..

— Сейчас в отряде трое охотников, — размеренно продолжал Гвай. — Я сам, Асгерд, и Эйнар — тот самый броллайхэн. Пойдешь четвертым? Экспедиция короткая, не дольше луны. Потом можешь забирать награду и идти на все восемь сторон света.

— Трое? Всего трое? — Конана слегка подбросило на скамье. Нет, они точно спятили! Самый маленький отряд Дербников, какой видел киммериец, состоял из шестнадцати мордоворотов, рядом с которыми здоровенный варвар выглядел худеньким мальчишкой! — Интересно, сколько лет вы работаете?

— Не расстраивайся, — Гвай дружески потрепал Конана по плечу. — Я хожу в Ночных стражах девять лет, причем ранен был только в самой первой стычке — охотились на гарпию в горах Эйглофиата. Асгерд промышляет изведением монстров три года и ни разу даже не поцарапалась. Эйнар —броллайхэн занимается нашим окаянным ремеслом незнамо сколько столетий — духи природы бессмертны, как альбы. Сам отлично знаешь, берут врага не числом и силой, берут опытом и умением. Вдобавок, мы удачливые. Согласен? Ответь искренне. Тебя никто не принуждает и не держит нож у горла.

Киммериец, как и всегда в подобных случаях, подчинился не голосу холодного рассудка, а никогда не подводившей интуиции. Кроме того, спокойный, немного застенчивый и одновременно уверенный в своей силе и правоте, Гвайнард, а тем более красавица Асгерд, варвару очень понравились. Остается взглянуть на третьего представителя лихой компании — сказочного броллайхэн.

— По рукам!