"Лев Кузьмин. Ранний экспресс (Маленькая повесть)" - читать интересную книгу автора

привезли вместе со всеми нашими ребятами из детского дома, из села
Балабанова... Но в детском доме, в угловом сарайчике были куры, были даже
цыплята. Желтые и такие, знаешь, тепленькие. Мы их любили из рук кормить.
Подставишь ладонь с крошками, а они к тебе по твоим пальцам карабкаются, и в
ладонь: тюки-тюк, тюки-тюк.
- Что ты! - так и всколыхнулся Пашка. - Кормить пичуг - ни с чем не
сравнимо! Вот у нас с бабушкой... Вот у нас в Кыжу... Вот у нас с
Русаковым... - И Пашку было уже от Степы Калинушкина не отлепить, пока он
Степе не выложил про Кыж все. И про Русакова, и про его пичуг, и про сосны
да крутые скалы, и, конечно же, про неумолчную, железную, рядом с влажной,
утренней лесенкой, дорогу.
А когда Пашка рассказал Степе и про то, как Русаков распевал с чижиком
о поездах, которые чем быстрей увозят людей вдаль, тем скорее эти люди
возвращаются к дому, к друзьям, то от себя еще и добавил:
- Мы, Калинушка, сейчас тоже вроде как в какой-то дали... Нас тоже
завезли сюда на поездах... А если так, то будет еще и поезд другой: скорый,
алый. Называется - экспресс! И мы на нем, как Русаков, обязательно к родным
домам вернемся. Мы возвратимся туда, где жили наши папы, мамы.
И теперь вдруг удивил не Пашка Степу, а Степа Пашку.
Степа вот только что, чуть не раскрыв рот, слушал рассказ о Кыже,
слушал рассказ о Русакове, но после слов о папах-мамах вмиг угас. Он сразу
переменился и не прошептал, не проговорил, а с горькой усмешкой прямо-таки
проскрипел:
- Ха... Алый экспресс! На алом экспрессе мне ехать некуда. Ты забыл,
что ли, откуда меня-то привезли?.. Где жили мои папа с мамой, я даже и не
знаю. Они жили-были, да взяли и сплыли!
- Почему это? - распахнул во всю ширь глаза Пашка. И хотел было
спросить: "Может, как у меня? Может, как мои? На работе, на посту что-нибудь
стряслось?", но и тут же почувствовал, спрашивать больше не нужно ничего.
Пашка, хотя и пребывал в интернате на затворническом положении, да все же
приметил: о ком, о ком, а о родителях кое-кто из ребят предпочитает не
говорить вообще. Или с нарочитою, даже со злой лихостью отрубают в ответ
почти то же самое, что проскрипел Степа: "Были, да сплыли! Вам-то какая
забота? Вам-то что?!"
Но и тем не менее теперь вот, когда Пашка со Степой уже разговорился,
когда назвал Степу даже Калинушкой, отступиться ему от Степы было
невозможно.
Он лишь повернул разговор иначе:
- Все равно, Калинушка, у тебя наверняка где-то есть кто-то... Ну,
такой, как, например, у меня Русаков.
- Есть! - тут же воспрял Калинушка. - Есть, есть! Конечно, есть! В том
нашем детском доме - завхоз Степаныч! Какой у тебя Русаков, я пока еще точно
не знаю, а вот нашей Гули мой Степаныч не хуже ничуть. Только Гуля-то все же
подходит больше девчонкам, а Степаныч - пускай он и не учитель, пускай не
железнодорожник, но умеет поправлять крыши, вставлять стекла, чинить не хуже
того слесаря батареи, а главное, запрягать лошадь. Он, когда ездил за
продуктами на базу в район, всегда еще брал и меня с собой! Говорил: "Мне
без второго мужика там не обойтись. А мы с тобой все ж таки почти тезки: я -
Степаныч, ты - Степаныч! Пока выписываю продукты, присмотришь за лошадью..."
И веришь, Зубарик, я присматривал!