"Лев Кузьмин. Конь-беглец" - читать интересную книгу автора

мало-помалу дичали.
Но даже им было понятно, что все вокруг переменяется на лад не лучший.
Сперва стали исчезать с выпаса одна за другою давние приятельницы
лошадей - коровы. Их уводили печально за собой грустные хозяева-переселенцы.
Запустела за пастбищем, за быстрым перекатом реки и покосная долина.
Собираясь на места новые, там никто уж толком не трудился, не собирался
шумными, радостными, пестрыми артельками, не ставил островерхих стогов. Тех
стогов, что когда-то так щедро и на всю округу рассылали по летнему ветерку
медово-пряный аромат свежего сена.
Над избами на угоре тоже все меньше да меньше стало возноситься по
утрам приветливых, печных дымков. Ведь кто и не стронулся отсюда, так лишь
совсем престарелые жители-одиночки. Вот в них на новых местах не нуждался
никто.
А Колькиным отцу-матери, как бы они отъезд не откладывали, такое
приглашение, похожее больше на строгое предупреждение, в конце концов
поступило. И - хотели они, не хотели - вослед отбывшим соседям тоже
засобирались в путь. При этом вышла заминка с немалой домашней живностью. С
коровой, с теленком, с поросенком, с курами. Погрузить в прицепную телегу
трактора всю эту мычащую, хрюкающую, кудахтающую компанию не дал, хотя и
больной, но по-прежнему упрямый Корней.
Когда о том пошел разговор, то Корней вдруг с постели приподнялся,
всунул тощие ноги в широченные свои сапожищи, и, все еще сидя, покряхтел,
попыхтел, да и почти с прежней хмурой решительностью сказал Ивану, отцу
Кольки:
- Этакие выкорчевки крестьян с родного места бывали во времена и
бывшие, и предбывшие. И знаю я о том одно горестное. Кому, может, на новых
палестинах и фартило, да многие прибредали в обрат. А дома уж - ни плошки,
ни кошки, разор, пустота... Так что езжайте пока налегке. Примерьтесь там,
оглядитесь. Скотину домашнюю я, пусть и прихворнул, но обихожу сам... И все
ж лучше бы вы, ребята, совсем не трогались!
- Невозможно не трогаться, - ответил Иван. - Не поеду - лишусь работы,
трактора. Кроме того, там, куда едем, нам предназначена готовая квартира и
денежки... Называются - подъемные!
- Ну, ежели "денежки", то "подымайтесь"... - горько усмехнулся Корней.
При этом повторил еще настойчивей: - Но езжайте покуда налегке!
Отец, мать старика послушалась. В колесный прицеп гусеничного трактора
ДТ закинули только чемодан да узел с необходимым попервости барахлишком.
Кольке, желающему было забраться в прицеп на вольный ветерок, велели в такой
серьезный момент не спорить и все трое отправились в дорогу, теснясь за
железными дверцами тракторной кабины.
А к вечеру того дня Сивый да Чалка наконец-то увидели над пастбищем на
угоре долгожданного Корнея.
Больной, после проводов сына, внука, невестки еще более мрачный, старик
пришел сюда отнюдь не добровольно. Привел Корнея совершенно тут неизвестный,
застегнутый в черный кожан, похожий щекастою, усатою рожей на кота, шибко
самоуверенный мужик. На ходу он потрясал какою-то бумагой, все совал эту
бумагу старику чуть ли не в лицо: "Гляди, мол, гляди, читай!"
Спускаться к реке мужик не стал, остановил и Корнея по ту сторону
жердевой загорожи. Следом, поуркивая мощным мотором, подпятился, с ходу
проломил, свалил целое прясло изгороди высокобортный грузовик. Из кабины