"Анатолий Кузнецов. Огонь" - читать интересную книгу автора

Брейся и заодно отвечай - пишу. На сколько процентов?
- На двести.
- Пойдёт. Кто отличается?
- Да все...
- Не пойдёт. Конкретно три фамилии.
- Ну, давайте на этот раз... Кузькина, что ли? Петрухина, Сомова.
- Готово. Давай бритву. Шапку надо сменить. Павел, дай ему свою шапку.
Ну вот, другое дело... Улыбка! Взгляд вперёд и ввысь!
Белоцерковский несколько раз щёлкнул, бригадир изо всех сил пыжился,
ребята похохатывали над ним, скаля зубы, потом Павел получил обратно свою
шапку, бригада снова навалилась на раму, а Белоцерковский весело сказал,
направляясь к лесенке:
- Полста строк на первую страницу в кармане. С фотографией плюс.
"Образцы вдохновенного труда доказывает, ведя последние предпусковые работы,
славный коллектив..."
- Ты гангстер пера, - сказал Павел. - Как же тебя в газете держат?
- А, брось! Кто не гангстер, тот тупой мул, как этот Михалыч, на
котором ездят все, кому не лень. Или убеждённый мул, как Фёдор Иванов.
- Как ты сказал - Фёдор Иванов?
- Убеждённый мул. Такая жизненно необходимая категория. Без вопросов.
На полном серьёзе залит по уши своим металлом и, кроме металла, ничего в
жизни не видит. Металлические мозги. А был когда-то простой, приятный
мальчишка, слушал наши беседы...
- Да! - сказал Павел. - Скажи, долго ещё у вас сохранялся кружок, когда
я уехал?
- Нет, почти сразу и распался. Ты уехал, у Фёдора сломался велосипед.
Он им в проволоку врезался, и рама - пополам, а сам в больнице лежал... А
потом ведь все расползлись учиться, кто куда.
- Я вспоминаю наши встречи, словно это было вчера...
- Чёрт его знает, маленькие мы все прелесть, вероятно, потому, что всё
спрашиваем. А потом уже не спрашиваем, а утверждаем - и превращаемся в
какие-то столбы.
- Себя ты к столбам не относишь?
- Себя я отношу к огородным пугалам. Но этим я горжусь, ибо пугало -
это всё-таки личность, неповторимая индивидуальность, и его ночной горшок на
голове - личный горшок, совершенно не такой, как у других.
- А что случилось с Женькой? - спросил Павел.
- Женька отличная была девчонка, помнишь, блестящие глазки, стремления,
мечты, кристальность. Теперь - непроницаемое лицо, глухая усталость от жизни
плюс высокомерие. Её личная жизнь не удалась - значит, виноваты во всём
мужчины двадцатого века, злодеи. Она всё поняла и решила жить в высокомерном
одиночестве, под ручку не ходит, водку не пьёт, гнусные предложения
отметает. Ненавижу таких святых дур!
- Так злобно говоришь, - сказал Павел, - потому что это твои гнусные
предложения отметены?
- Ладно, она женщина, не будем говорить о ней гадости. Самым
человечным, реальным и остроумным оказался, как это ни странно, Миша
Рябинин, любитель джаза. Всё это, конечно, весьма относительно, но мыслит он
трезво, хотя, к сожалению, дурак.
- У него были уникальные математические способности, что с ним стало?