"Ярослава Кузнецова, Кира Непочатова. Доброе слово" - читать интересную книгу автора

она сладка - эта свобода.
Наказание. За маленький проступок. За то, что охотилась не вовремя и не
там.
Но на самом деле - я знаю - Господин наказал меня не за это. Не одна я
время от времени браконьерствовала в серединных землях. Только другие,
будучи схваченными, стелились ему под ноги и ни слова поперек не говорили. А
я пререкаться вздумала. Да еще у всех на виду.
"Смертные - это свиньи", - сказала я. - "Всего лишь еда".
"Ну так посиди в свином загоне", - сказал Господин.
Дура?
Дура. Вот и огребаю теперь за дурость свою.
Город Химера, площадь недалеко от порта, ворота таверны. И я как цепная
собака у этих ворот. Не лаю, не кусаюсь, сижу себе каменным истуканом на
потеху публике.
Они проходят мимо, кутаясь в отсыревшие плащи - вперед, назад, из
таверны, в таверну, через двор к конюшням, останавливаются во дворе чтобы
поболтать. Эти все на одно лицо. Я отличаю только мужчин от женщин, а детей
от взрослых, да и то не всегда.
А вот опять мой знакомец, на этот раз в компании приятелей.
Вывалились из дверей, возбужденные, хмельные. Кричат чего-то, спорят,
перебивают друг друга.
Может, подерутся? Хоть какое развлечение...
Мой знакомец конечно же вспомнил про меня. Подтащил приятеля к тумбе,
опершись на его плечо, хотел цапнуть меня за лоб, но промахнулся, только
пальцами мазнул.
- П'друга, - сказал он немного невнятно, язык заплетался. - П'желай мне
уд... дачи. Удддачи, ага? З'втра в поход идем. Туда, - он махнул рукой в
сторону моря и чуть не упал. - На Л-леуту.
И от него и от приятеля крепко пахло вином. Оба ухмылялись как дурачки.
- Экая макабра, - сказал приятель, который был чуть более трезв. - Она
у тебя что, заместо амулета? Такую в карман не положишь!
- А ты, прдр...друга, - знакомец прицелился и ляпнул пятерней мне по
лбу. - А ты... это... будь з'дрова!
Уходя, человек дважды оборачивался и махал мне рукой. Каждый раз это
вызывало взрыв хохота у его приятелей.
Приятно окочуриться в этой вашей Леуте, подумала я.
Ничего. Скоро передышка.

Десять дней, девять ночей. За все это время - ни единого проблеска на
небе. Утро превращалось в вечер, вечер превращался в ночь. Предзимье
пропитывало город, стылый ветер пробовал на крепость ставни, иней рисовал на
стенах узоры из пепла и соли.
Каждую ночь моя соседка-лужа умирала. Ее бескостная плоть, за день
перемешанная с грязью и разбрызганная по улице, к вечеру каменела ледяным
горбом, и горе тому, кто смел попирать ее ногами. Утром, очнувшись от
смертного сна, соседка каждый раз была иная - она не помнила меня, не
помнила себя, не помнила, что было вчера. Плакала и дрожала под ногами
прохожих как в первый раз, цеплялась за сапоги, бросалась в водосток,
спасаясь от колес проезжающей мимо телеги - до того позднего часа, когда
смерть являлась с Полуночного моря и поднималась по нашей улице - от