"Сергей Кузнецов. Семь лепестков " - читать интересную книгу автора

Андрей согласно кивнул, а Поручик громко и отчетливо сказал, словно
повторяя слова Владимира:
- Никаких деловых сношений с этим пидором.
- Да, - сказал Леня, - пусть уезжает.
Лера пожала полными плечами и заметила:
- О чем мы говорим? Ведь никто так и не сознался.
Антон еще успел подумать, что не спросили только его, и тут Леня
истерически расхохотался, словно эхо повторив:
- Никто не сознался!
- Ну, тем хуже, - сказал Владимир, - я тогда сам найду его. И он еще
пожалеет о том шансе, который у него был. А теперь - поехали.
На секунду его взгляд задержался на Антоне, и тот поежился.
- Пошли, - сказал Владимир, - мне надо с тобой еще расплатиться.
Антон подхватил рюкзак и пошел к выходу. Тайный смысл происходящего,
внятный всего несколько часов тому назад, снова был утерян. Надо вечером
заехать к Юлику Горскому, подумал Антон, рассказать ему обо всем. Может,
хотя бы Горский разберется, что к чему.

Юлик Горский сидел в своем инвалидном кресле и пытался читать недавно
принесенную ему английскую книгу Станислава Грофа. Ему было скучно; он бы с
большим удовольствием послушал какую-нибудь музыку: стоявший в стереосистеме
компакт FSOL надоел за последние сутки, но он не чувствовал в себе
достаточно сил, чтобы выполнить требуемые сложные манипуляции с музыкальным
центром. Хотя руки еще слушались, любые мелкие движения теперь давались ему
мучительно.
Горский часто думал, что во всем есть свои плюсы: после того, как в
октябре прошлого года, он оказался прикован к инвалидному креслу, у него
появилось куда больше времени для размышлений, медитаций и
самосовершенствования. Когда американский благотворительный фонд оплатил
покупку необходимого инвалидного оборудования, Горский почувствовал себя
почти независимым от окружающего мира. Часами он сидел в своей квартире,
слушая музыку и читая книги. Раз в сутки приходила женщина - приготовить
еду, да еще вечером регулярно заходили гости.
Он опустил глаза. Вот уже полсотни страниц Гроф объяснял про
голографический характер истины, которая может быть познана в каждом своем
отдельном проявлении. Мысль эта была безусловно верной, но в то же время
слишком очевидной для Горского. С тоской он посмотрел в окно: книги все
меньше занимали его последнее время, а музыка - все больше.
Выбор музыки, которую слушал Горский, казался странным даже многим его
друзьям. Как можно слушать хаус в инвалидном кресле? Как можно любить техно,
оставаясь неподвижным? Но Горский, полюбивший этот саунд еще с Гагарин-Пати,
считал, что танцевать надо головой, и просил приносить ему все новинки.
Неподвижный танец стал для него чем-то вроде хлопка одной ладони. Впрочем,
когда он уставал от подобных дзенских упражнений, он просил поставить ему
амбиент, который он любил еще с тех времен, когда еще и слова-то такого не
было, а был только Брайан Ино. С каким удовольствием он заменил бы сейчас
тех же Future Sound of London на Питера Намлука или на второй том Aphex
Twin, недавно принесенный Никитой. Может быть, все-таки попробовать сделать
это самому?
Горский вздохнул - и в этот момент на стене запищал домофон, разрешив