"Сергей Кузнецов. Семь лепестков " - читать интересную книгу автора

Потому что реально не существует людей, а существуют вещества, которые они
употребляют. Хлеб, вода, вино, трава, водка. Мясо или растения".
В этом смысле тридцатилетние Белов и Нордман были куда ближе к мужику
из электрички, чем к Антону. Мои сверстники, подумал он, совсем другие, не
потому что моложе, а потому что не пьют. Разве что Альперович и Лера могли
усидеть на этих двух стульях сразу.
Альперович будет Шиповским, решил он. Потому что мне нравится. Потому
что у Рекса Стаута если кто нравится Арчи Гудвину, значит, он хороший, а я
нынче - за Гудвина.
Стоп, сказал себе Антон. Так далеко можно зайти. Горский же
предупреждал, что нам неизвестно, кто автор этого детектива. И потому все,
что мы имеем - это цифра семь и сходство двух сюжетов. От этого и будем
плясать.
Что он знал о Зубове? Только то, что тот был когда-то любовником Алены,
так сказать, предшественником Антона. Если, конечно, одна проведенная вместе
ночь дает право называться любовником. "Любовник" было старое слово, слово
из книжек. Из тех, других, книжек, которые Антон читал, когда еще не было
русского Кастанеды. Из макулатурного Дюма, пылящегося нынче на полках
алениных родителей. Любовником Леры был, очевидно, Поручик. Потому что
иначе - зачем бы он дал ей денег? И, значит, все нити вели к нему. Поскольку
автор этого детектива не был русским, национальность не служила алиби.

От станции до дома Владимира идти было довольно долго. Купить дом в
таком месте мог только человек, который не предполагал, что туда будут
добираться иначе, чем на машине.
Главной проблемой в психоделическом способе детективного расследования,
предложенным Горским, было то, что в измененном состоянии так называемого
сознания было довольно трудно сосредоточиться. Текучесть предметов вполне
соответствовала текучести мыслей, переходивших с одной идеи на другую, -
что-то вроде галлюцинаторной паутинки, возникавшей на любой поверхности, на
какую ни посмотри. Зафиксировать ее взглядом было так же трудно, как
удержать в голове одну мысль или один вопрос. Тем более, если это был вопрос
"кто убил?", от которого за версту несло паранойей, изменой и бэд-трипом.
Потому нужен был якорь, предмет концентрации, что-то вроде места силы у
Кастанеды. Лучше всего - вещь, принадлежавшая Жене. Самым простым было
попросить что-нибудь у Романа, но Антон, склонный подозревать его едва ли не
в первую очередь, не хотел одалживаться. Да и в конце концов, как объяснить
ему свою просьбу? "Не дадите ли вы мне какую-нибудь вещь вашей покойной
жены? Я тут решил посвятить ей один свой трип".
И потому оставалось одно - поехать на дачу Белова и поискать что-нибудь
там: собирались в спешке, вполне могли забыть в женькиной комнате косметику,
белье, сережку... что еще остается от умерших женщин?
Вероятность, конечно, была мала, но попробовать стоило. Тем более, что
Антон сам не знал, так ли уж он хочет, чтобы его путешествие оказалось
результативным. Предложенный Горским трип немного пугал его: он боялся, что,
сконцентрировавшись на Жене, узнает не столько о ее смерти, сколько о
посмертной жизни. Оказаться по ту сторону, да еще и в чужом сознании, Антон
немного опасался.
Проходя по поселку, Антон внезапно увидел этот жилой массив,
выстроенный вокруг гигантской усадьбы, как отдельный организм, расположенный