"Эдуард Самойлович Кузнецов. Дневники (Во время первого пребывания в трудовом лагере в 1967) " - читать интересную книгу автора

результат благоговейного отношения к чему-то сокровенному, хрупкому,
культивирование чуткого отношения к линии, необходимой и достаточной, - тут
и уважение к "имеющему глаза (да увидит!)", и доверие ему, и - пренебрежение
к слепому.

11.11. Наивная одержимость гениев побуждает их браться за решение
кардинальных проблем бытия. Просто же талант трусит или, скорее, почтительно
благоговеет перед онтологическими проблемами. Потому "святые государи", что
всячески увеличивали военную мощь Руси, а не личной святостью. Русскому
самосознанию неизвестна свобода - только воля. В 1113 г. первый погром - в
Киеве. "История" Татищева: "Жиды, видя свою беду, собрались в синагоге и
долго оборонялись; Владимир, убежденный общею к ним ненавистью... выслал
всех жидов; с того времени не было их в нашем отечестве, и народ обыкновенно
убивал тех, которые дерзали приезжать в Россию". Последнее вряд ли
безукоризненно достоверно, однако весьма многозначительное утверждение...***
Вся жизнь прошла в коммунальных квартирах, армейских бараках, лагерях...
Сколько же можно жить на тухлой селедке и мечту о личной комнате - чтобы
можно было вешать на дверь замок - считать утопией?! С благодарностью
поменял бы 15 лет лагерных бараков на 20 лет одиночной камеры. Лагерь это,
по меткому определению Синявского, нечто среднее между коммунальной
квартирой, сумасшедшим домом и детским садом. Это о зеке. А есть ведь еще и
начальство. Лагерь - задворки советской империи, здесь не стесняются ходить
в неглиже и зачастую пренебрегают демагогическими румянами.

12.11. Вызывал майор Круглов по поводу обнаруженного во время обыска
дюймового гвоздя. Грозил карцером. Слава Богу, что я еще не осужден, а то
одними угрозами не обошлось бы дело. Когда во Владимирской тюрьме у меня
нашли обломок безопасного лезвия, я отсидел 15 суток в карцере да еще на 3
месяца был лишен права на закупки в тюремном магазине. А ведь в столярной
мастерской, где мы работали, полно железок... В ходе беседы с Кругловым
выяснилось, что, будь его воля, он всех бы евреев выгнал из Советского
союза, ибо они хитрые и не хотят искренне служить советскому государству.
Очень популярная среди государственно-партийных чиновников точка зрения. В
лагере придется столкнуться с другим - по форме - утверждением: все в руках
евреев, Брежнев еврей, Косыгин - тоже и т. д. Заключенные вовсе не большие
антисемиты, чем вольные, просто барачно-камерные формы жизни провоцируют
более откровенную манифестацию утробных антипатий - а в какую форму они
облекаются в зависимости от сиюминутных политических убеждений или того, что
за эти убеждения выдается, не суть важно. Какой-то устойчивый вид идиотизма,
многообразный и безликий равно, смехотворно аргументированный, жалкий в
своей глупости и кошмарный пренебрежением ко всякой аргументации... Помню
такую историю, предельно типичную. Я имел неосторожность расхвалить "Красную
пустыню" Антониони (сценарий в "Иностранке"). Один из сокамерников,
монархист и почитатель Конст. Леонтьева, пролистал с десяток страниц и
взглянул на меня с подозрением. "Враки. У него это она булку прямо на улице
ест? Голодная, что ли? Ведь богатая". Я уже засыпал, когда на вопрос
другого: "Стоит ее читать?" - он ответил: "Ерунда. Обычные жидовские
штучки". А через пару месяцев, когда я был уже в другой камере, третье лицо
передало мне: "Говорят, ты написал какую-то жидовскую пьесу". "Я? И почему
жидовскую?". "Ну, да. Про пустыню что ли..." Я пытался уверить его, что я