"Димфна Кьюсак. Жаркое лето в Берлине" - читать интересную книгу автора

смерти, - "пропаганда красных"; что массовые убийства, истязания, газовые
камеры - все это "пропаганда красных". Честные австралийцы, как иммигранты,
введенные в заблуждение, хотели знать правду.
И я решила узнать правду из первоисточника.
Итак, летом 1959 года я побывала в тех странах, по которым прошли
нацистские армии: в Албании, Венгрии, Чехословакии, Польше и Советском
Союзе. Я посетила те места, где находились концентрационные лагеря и лагеря
смерти: в Терезине, Бухенвальде, Равенсбруке и Освенциме. Я разговаривала с
оставшимися в живых. И передо мной развернулась вся чудовищная картина
нацизма. Месяцы, проведенные мной в Западном Берлине летом и осенью 1959
года, с ужасающей ясностью показали мне, что те же самые люди, одержимые
теми же идеями, вновь готовят миру ту же самую участь. Западные газеты, за
редким исключением, хранят молчание. Лишь немногие честные журналисты
прилагают все усилия, чтобы раскрыть правду. Лидеры западногерманского
правительства открыто требуют развязать войну. "Прусский офицер"
преподносится германской молодежи как "образец благородства". В школах детям
внушают, что Гитлер был "великим государственным деятелем". Киоски забиты
журналами, восхваляющими деяния нацистов.
Военные преступники занимают ответственные посты в правительстве и на
дипломатической арене. Органы правосудия, полиция почти всецело находятся в
руках бывших нацистов и эсэсовцев; их имена, биографии, номера партийных
билетов зафиксированы в картотеках всех ведущих газет мира. Врачи-нацисты из
концентрационных лагерей пользуются поддержкой правительства.
Короче говоря, Западный Берлин, описанный в моей книге "Жаркое лето в
Берлине", - это Берлин, который я увидела летом 1959 года. А все события,
все характеры взяты мной из жизни.
Димфна Кьюсак
28 декабря 1961 г.

Глава I

Дверь каюты захлопнулась. Потрясенная беспричинным гневом Стивена, Джой
прислонилась головой к иллюминатору: мир в ее глазах пошатнулся. А
"Тангаратта" плавно скользила по глянцевитой поверхности моря.
Там, за бортом, свет, падавший с палубы, змеей извивался на черных
водах, и белая пена на гребнях волн растворялась в темноте. Влажный и теплый
ветерок, вызванный движением судна, дул в лицо, не освежая и не успокаивая.
Стивена не было возле нее, ей не с кем было разделить эту безлунную ночь с
нависшим над морем черным небом, на котором сквозь туман чуть мерцали
одинокие звезды. Лежа на койке, закинув руки за голову, она мучительно
переживала свое одиночество. Мысли беспорядочно роились в мозгу. Она долго
лежала, не отрывая глаз от двери, смутно соображая, что нужно бы встать и
приоткрыть дверь: жара стояла невыносимая. Жужжащие электрические
вентиляторы мало помогали.
Но она не встала. Мысленно она поднималась вслед за Стивеном на верхнюю
палубу. Вчера вечером, когда он вот так же вдруг выбежал из салона, она
пошла за ним. Каждую ночь после отплытия из Сиднея, уложив дочурку спать,
они шли на нос корабля полюбоваться, как разбиваются о борт судна волны
каскадом фосфоресцирующих брызг, как ныряют и резвятся, поблескивая спинами,
дельфины.