"Димфна Кьюсак. Полусоженное дерево" - читать интересную книгу автора

она предаст дело огласке через печать и проведет его через все препоны
судебного разбирательства.
Вскоре после этого Поль женился на Мерилин. Если бы не странные
приступы патриотизма, временами овладевавшие отцом, то, подобно своим
друзьям, они зажили бы по вполне респектабельному распорядку, зарабатывая
тем больше денег, чем больше находилось покупателей на земельные участки.
Они построили бы себе дом посолиднее и стали бы есть более изысканные блюда.
Завели бы себе кучу очаровательных детишек и, возможно, прожили бы так всю
свою жизнь, вплоть до пышных похорон, когда умелые руки косметички,
тщательно выбирая краски, убрали бы с мертвого лица все то, что могло
привести в уныние наследников.
Но отец, с его фанатическим патриотизмом, рассматривал участие в войне
как единственное призвание мужчины. Возможно оттого, что во время последней
войны он находился в главном штабе войск в Мельбурне, а затем в штабе
королевских военно-воздушных сил в Кингзуэй под Лондоном. Все награды,
которые он носил с такой гордостью, были получены им в тылу. Он был так же
осторожен на войне, как и в своих служебных делах, и очень дорожил образом,
который создал себе в обществе, и потому послал сына на войну, о которой не
знал ровным счетом ничего.
Как же Поль поддался уговорам отца? Его провели во всей этой игре в
бирюльки, провели на словах "лишь смерть разлучит вас", которые он услышал
от священника, стоя у алтаря под венцом. Он поверил им. Ему казалось, будто
и Мерилин поверила. Но она не стала ждать его смерти и ушла от него. Мерилин
могла бы стать очаровательной вдовой, но не захотела быть женой калеки. За
это он ее не винил.
Она по-прежнему являлась ему во сне, еще более соблазнительная. Он стал
страшиться таких снов больше, чем снов о джунглях. Просыпаясь после кошмаров
джунглей, преследовавших его во сне, он мог по крайней мере утешать себя
тем, что эта часть его жизни уже прожита. После сновидений о Мерилин ему
тоже приходилось мириться с мыслью, что и эта часть его жизни в прошлом. Но
сознание этого не утешало. Сны перестали быть успокоением или убежищем от
реальности. Эти ночные кошмары возвращали его к мучительным минутам перелета
домой, того самого перелета, каждый день ожиданий которого казался годами
нестерпимых страданий, когда жаркий, спертый воздух был полон невыносимого
рева самолетов и человеческих стонов.
Какой-то молодой парень рядом с ним бесконечно повторял:
- Почему нас сразу не отправляют домой? Почему нас сразу не отправляют
домой?
Он слышал это причитание даже во сне, оно отпечаталось в его сознании,
как вновь и вновь повторяющиеся слова на испорченной граммофонной пластинке.
Только богу известно, почему раненых не отправляли сразу домой. Ведь
всегда находились самолеты для молниеносной переброски высокого начальства в
безопасное место. Всегда находились самолеты для политиканов, прилетавших
поораторствовать, вылить поток невообразимой чепухи. И всегда находились
самолеты для высоких чинов, спешивших в Гонконг, чтобы весело провести там
субботу и воскресенье. Огромные бомбардировщики, базировавшиеся на острове
Гуам, летали очень быстро.
Полет домой ассоциировался у него с нестерпимейшей болью, которую не
могли снять никакие болеутоляющие лекарства. Самолет был неудобный, летел
медленно. В нем было очень шумно.