"Люсьен Лаказ. Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны " - читать интересную книгу автора

Эти артиллеристы, я думаю, никогда даже не чистили обувь. Работы по
установке батареи были закончены уже давно; погода была сухой и морозной, но
грязь трех месяцев прилипла к их солдатским башмакам так же упрямо, как
желтый оттенок навозной жижи к бокам и шенкелям их несчастных белых
першеронов. Что касается Валери и меня, то наши гетры и ботинки всегда
сверкали как зеркала, а это выглядело для артиллеристов невыносимым
провоцированием.
Потому тот же сержант однажды, смерив меня с головы до ног, показал мне
свои ботинки и сказал: - Скажи-ка, бахвал! Не мог бы ты вести себя, как
другие товарищи вместо того, чтобы чистить ботинки два раза в день?
Это размышление очаровало Рауля; и я понял тогда все прелести
демократии и равенства внизу!
И нужно сказать, что этот артиллерист не был невежей; по профессии он
был землемером, и никто его не уровнял для определения местонахождения цели
и не выдвинул на боевую позицию пушек.
Но к счастью не все французы были такими. Стоило мне отвести взгляд от
этого слишком спокойного участка, где никогда ничего не происходило, и я
думал о нескончаемой линии огня и крови, которая от Вогез до моря извивалась
через Францию; о солдатах, защищавших родину с Богом в душе, зная, с каким
примитивным вооружением они сражались против самых закаленных и лучше всего
оснащенных армий в мире; безграничное восхищение наполняло мою душу.
Затем, возвращаясь в наш сектор, к нашим территориальным войскам, я
говорил себе, что они выполняют свой долг с таким красивым мужеством и
смирением, которые удивляют эльзасцев.
- Ваши солдаты, - сказал мне однажды кюре в С...бахе, - подобны
баранам, с ними можно сделать все что угодно, они ворчат, но всегда
повинуются. С немцами из Ландвера так легко не сладить.
Однако достаточно было послушать разговоры солдат и офицеров, чтобы
предвидеть появления у нас после войны мощного антимилитаристского движения.
Майор де Жерикур охотно с этим соглашался, добавив то, что меня поразило:
- Вина будет лежать не на кадровых офицерах, а на офицерах резерва, не
овладевших в достаточной степени умением приказывать и заставлять себе
повиноваться без ропота и попыток сопротивления.
Этот командир был настоящим рыцарем средневековья, заблудившимся в
нашем современном мире. Однажды, когда я назвал немцев "бошами", он упрекнул
меня:
- Не оскорбляйте никогда вашего врага; зачем? Не нужно даже никакой
ненависти. Мой дом захвачен крысами, я защищаюсь от них, и я их истребляю. Я
их не ненавижу, и я показался бы смешным, если бы выступал против них с
оскорбительными речами. Прежде сражались учтиво, по-рыцарски. Сегодня все
полно неслыханной ненависти, беспрецедентной лживой пропаганды. Именно все
это нас заставило принять якобинскую концепцию "вооруженного народа". Для
демократий война оказывается одной из наиболее отвратительных коллективных
истерий.
Я заполнил целую тетрадь заметками такого рода о "словах и делах" моих
обычных или случайных товарищей по оружию, и я полагаю, что добро и зло,
красивое и уродливое, великодушное и гнусное почти уравновешивались там,
если не количественно, то, по крайней мере, качественно, так как потребуется
много мелких душонок, чтобы свести на нет ценность одного большого сердца;
комендант Ласелль стоит многочисленных Пиктонов, а один святой, как