"Пер Лагерквист. Палач" - читать интересную книгу автора

Мать, вся дрожа, схватила меня, притянула к себе и стала целовать, но
взгляд у нее был неподвижный, чужой. Она отвела меня в дом, а сама
бросилась во двор, и я видел, как она побежала через поле, что-то крича.
Они с отцом воротились вместе, примолкшие и понурые. Как сейчас помню,
я стоял у окна и видел, как они вдвоем шли к дому вдоль межи.
Ни один со мною слова не сказал. Мать начала возиться у печи. Отец не
сел, как обыкновенно, а расхаживал взад и вперед. Его худое лицо застыло и
одеревенело, будто неживое. Когда мать вышла на минуту за водой, он
поставил меня перед собою и стал глядеть прямо в глаза, опасливо и
испытующе, потом опять отворотился. Они и промеж собою не разговаривали.
Немного погодя отец вышел, начал бродить по подворью без всякого дела,
стоял, глядя вдаль.
Время настало тяжелое и мрачное. Я ходил совсем один, никому не нужный.
И все кругом стало иным, даже луга были не те, что прежде, хотя дни стояли
все такие же погожие и солнечные. Я пробовал играть, но из этого тоже мало
что выходило. Когда они оказывались поблизости, то проходили мимо, ничего
не говоря. Точно я им чужой был. По вечерам, однако ж, когда мать меня
укладывала, она так крепко прижимала меня к себе, что я чуть не задыхался.
Я не понимал, отчего все переменилось и стало так безотрадно. Даже
когда я, случалось, веселел, совсем не то было веселье, что раньше. Вся
усадьба как вымерла, здесь будто никто больше друг с другом не
разговаривал. Но по временам, когда они не замечали, что я рядом, я
слышал, как они перешептывались. Я не знал, что я такое сделал, но думал,
верно, что-то ужасное, раз им даже смотреть на меня невмоготу. И я
старался, как мог, заниматься сам с собою и не мозолить им глаза, видел,
что им так лучше.
У матери щеки ввалились, она ничего не ела. Что ни утро глаза были
заплаканные. Помню, я выбрал место позади скотного двора и начал строить
из камешков отдельный дом для себя.
Наконец однажды мать меня подозвала. С ней и отец был. Когда я подошел,
она взяла меня за руку и повела к лесу, а отец стоял и смотрел нам вслед.
Я, как увидел, что она повела меня по той самой тропке, по какой я тогда
ходил, в первый раз взаправду испугался. Но все было до того безотрадно,
что я подумал, ладно, хуже, чем есть, стать не может. Я жался к ней и
послушно шел, осторожно ступая средь камней и корневищ, попадавшихся на
тропинке, чтобы ей не было из-за меня лишнего беспокойства. Она так
осунулась в лице, что ее было не узнать.
Когда мы добрались до места и увидели дом, по ней дрожь прошла. Я изо
всех сил сжал ей руку, хотел ее подбодрить.
Кроме ребятишек и их матери, в доме на этот раз был еще один человек.
Кряжистый, могучего сложения мужик, толстые, будто вывороченные наружу
губы изрезаны поперечными морщинами, лицо усеяно крупными оспинами, а в
выражении что-то грубое и дикое, взгляд тяжелый, глаза налиты кровью -
какие-то изжелта-красные. Отродясь на меня ни один смертный такого страху
не нагонял.
Никто не поздоровался. Женщина стала у печи и принялась ворочать
кочергой, так что искры взвивались. Мужик сперва взглянул на нас искоса,
потом тоже отворотился.
Мать остановилась у порога и начала униженно о чем-то просить - я
только понял, что речь шла обо мне, однако не мог толком уразуметь, чего