"Лазарь Лагин. Броненосец "Анюта"" - читать интересную книгу автора

от боли, а скорее всего от нестерпимого сознания своего бессилия, заплакал.
Кутовой не понял, как это из крыши получится парус, но расспрашивать не
стал.
- Значит, так надо в таких случаях, - решил он и стал еще усердней
наблюдать за водой и воздухом.
Из всех троих только у Кутового мореходные качества их лимузина не
вызывали никаких сомнений. Ему это было вполне простительно, впервые в жизни
выходил он в море. До войны, на "гражданке", он имел дело с морским
транспортом только в летние выходные дни, на пруду в их шахтерском поселке.
Пруд этот старые шахтеры, посмеиваясь, величали "Чудским озером".
Кутовой окинул уважительным взглядом лимузин и усмехнулся, вспомнив
неказистые лодчонки "Чудского озера" с их обгрызанными, несоразмерно
короткими и толстыми веслами и какими-то хрюкающими уключинами. В сравнении
с ними ладный и стройный лимузин с его каютой, моторной рубкой, винтом,
штурвалом, с трапчиком, ведущим с кормы в каюту, с окнами, да еще
завешенными матерчатыми занавесками, выглядел могучим кораблем, чудом
судостроительной техники.
Правда, кроме обычных двухвесельных лодок базировались на "Чудское
озеро" и большие, четырехвесельные, которые без всяких на то оснований
назывались в этом поселке баркасами.
Плавать на баркасах было удобней и безопасней, но девчата, которые
обычно из пустого тщеславия понуждали своих безропотных поклонников на
всяческие траты, все же предпочитали почему-то дорогим и шикарным баркасам
утлые двухвесельные душегубки, на которые и ступить нельзя было без риска
опрокинуться в воду.
Проходило несколько лет, девчонка выходила замуж, быстро обрастала
семейством, становилась благоразумной. Теперь она появлялась на голубенькой
дощатой пристани солидно, под руку с мужем и всеми своими чадами. Теперь ее
уже ни за что нельзя было заманить на маленькую лодку.
Пускай и дороже, но только на баркас.
И так было со всеми. Все его знакомые девчата одна за другой
окончательно перешли с двухвесельных лодчонок на баркасы, и это означало,
что время не стоит на месте, что люди становятся старше. Вот и он - Вася
Кутовой, ученик врубового машиниста, сын старого подрывника, Афанасия
Ивановича Кутового - сам не заметил, как превратился из Васи в Василия
Афанасьевича - знатного человека шахты номер два-бис. И он тоже перекочевал
в конце концов вместе со своей сероглазой и пышноволосой Настей с
двухвесельных лодок на баркасы. Теперь они гребли на пару с женой, и она то
и дело вскрикивала:
- Костя! Мученье мое! Ну, утонешь же!...
Это ее пугал русоголовый сынишка, вертлявый и живой, как ртуть.
А потом Настя и вовсе перешла на руль, а гребли Василий Афанасьевич и
Костя - двенадцатилетний озорник с отцовскими ямочками на щеках, первый
силач на дворе нового жилкомбината и пламенный футболист.
Большое румяное солнце нехотя расставалось с прудом. Оно медленно
уходило за Карпаты -так местные шутники называли высокую громаду террикона
и, напоследок зажигало ослепительные пожары в пыльных окнах шахтного копра.
С лодок солнце провожал задумчивый гам баянов, гитар, мандолин, балалаек,
человеческих голосов. Играли и пели на каждой посудине свое и часто
печальное, а получалось все равно весело и хорошо и не хотелось уходить с