"Лазарь Лагин. Броненосец "Анюта"" - читать интересную книгу автора

А Кутовой суматошно кричал:
- А я уж думал, что Степан потоп!... И что ты тоже потоп!... Что вы оба
потопли, бисовы ваши души, морячки мои родненькие, душа с вас вон!... Плыви
до лимузина, Никифор, подгребай! Тащи его! Тоже взял себе привычку: чуть
что, кидается в море, ровно в какой бассейн!...
Обычно немногословный и сдержанный, Кутовой был сейчас болтлив от
счастья. Еще несколько секунд тому назад он был весь во власти ужасающего
сознания, что остался один-одинешенек на скорлупке, которую несло ветром к
берегу, занятому немцами. Кутовой совсем не был трусом. Это не было животной
боязнью близкой и неминуемой смерти. Он отлично знал, что и вместе с
Аклеевым и Вернивечером он все равно погиб бы после того, как лимузин
прибьет к берегу. Это была не трусость, а щемящее ощущение одиночества,
потеря того благодатного чувства локтя, которое придает силу и бодрость в
самом неравном и безнадежном бою.
- Чего ж ты не плывешь до лимузина? - орал он счастливо Аклееву. - До
лимузина ты чего не плывешь, я тебя спрашиваю?...
Наконец слова Кутового дошли до сознания Аклеева. Только сейчас он не
без чувства стыда осознал, что совсем забыл о Вернивечере, которого
продолжал крепко держать за тельняшку, что Вернивечер захлебнулся, что жизнь
его в серьезной опасности и его нужно как можно скорее спасать. Он тяжело
поплыл к лимузину, крепко прижав к себе левой рукой голову Вернивечера, с
трудом подал его свесившемуся за борт и чуть не упавшему в воду Кутовому,
сам с трудом вскарабкался на борт лимузина и немедленно принялся вместе с
Кутовым спасать Вернивечера.
Это оказалось значительно труднее, нежели он предполагал.
Потребовалось внести отяжелевшего Вернивечера в каюту, уложить его на
сиденье. Но когда уложили, оказалось, что сделали это неправильно. Надо было
укладывать не на сиденье, а на палубу, в узком проходе между сиденьями. На
сиденье было неудобно. Осторожно опустили Степана на палубу, и снова
оказалось что уложили его неправильно. Нельзя было класть его на спину, раз
рука и плечо у него были ранены. Вместо того, чтобы вызвать искусственное
дыхание, окончательно доконаешь человека. Наконец уложили Вернивечера
ничком, и Аклеев, сняв с него мокрую тельняшку с черными кровавыми
размоинами, принялся ритмически надавливать на нижнюю часть грудной клетки.
- По способу Шеффера, - объяснил он Кутовому, который на корабле
никогда не служил и подаче первой помощи утопающему не обучался.
Аклеев сказал: "По способу Шеффера", а понимать его слова надо было в
том смысле, что, дескать, не надо пугаться того, что Вернивечер совсем как
мертвый, с остановившимися, бессмысленно раскрытыми глазами, совсем
холодный, с зеленовато-синей кожей, что не надо унывать, а надо верить в
науку, которая, вот видишь, товарищ Кутовой, изобрела специальный способ
Шеффера, чтобы возвращать к жизни утопленников. Значит, главное - не
унывать.
Он напряженно припоминал, как его учили действовать по этому способу.
Вспомнил все указания и стал их выполнять уверенно и четко. О, это ведь
совсем просто! Нужно только ритмически (это Аклеев очень хорошо помнил)
надавливать на нижнюю часть грудной клетки пострадавшего, и дело в шляпе.
Когда он все это проделывал там, на корабле, когда минуты две, с трудом
сдерживаясь, чтоб не рассмеяться, старательно надавливал на нижнюю часть
грудной клетки лежавшего ничком здоровенного трюмного машиниста Васильева,