"Лазарь Лагин. Броненосец "Анюта"" - читать интересную книгу автора

- Тогда надевай бескозырку, потому что сейчас будет спуск флага, -
сказал Аклеев и испытывающе глянул на Вернивечера.
Вернивечер отнесся к его словам с подобающей серьезностью, и
обрадованный Аклеев поспешил на корму. Вскоре оттуда донесся его осипший
голос:
- На флаг смирно!
Вернивечер, скрипя зубами, приподнялся, сел и застал, повернув голову в
ту сторону, где сквозь раскрытые двери каюты виднелся, на оранжевой стене
заката простенький флаг, белый с голубой полосой, а красной звездочкой и
серпом и молотом.
Вытянулись на корме по команде "смирно" Аклеев и Кутовой.
В эту минуту на всех кораблях Черноморского флота, на линкоре и на
катерах, на подлодках и мотоботах, на крейсерах и тральщиках, на эсминцах и
сторожевиках происходила торжественная церемония спуска флага. В теплых
кавказских сумерках звенели голоса вахтенных командиров, краснофлотцы,
старшины и командиры замирали на том месте, где их заставала команда.
Горнисты стояли на юте, готовые заиграть, лишь только прозвучат слова:
"Флаг, гюйс спустить!" Горнисты будут играть, пока флаги и гюйсы, колыхаясь
под легким вечерним бризом, будут медленно скользить вниз по фалам. Они
снова будут подняты утром следующего дня. Есть в этой ежедневно повторяемой
церемонии, старой, как флот, что-то всегда волнующее, бодрящее, гордое,
наполняющее сердце военного моряка чудесным ощущением величия и силы
грозного и нерушимого морского братства, умного и сложного единства флота.
Здесь, на крохотном и изувеченном лимузине, затерянном в пустынных
просторах Черного моря, люди в эту минуту с особенной остротой
почувствовали, что и они со своим катерком являются частицей Военно-Морского
Флота.
Так прошло несколько мгновений, а потом Аклеев скомандовал: "Флаг
спустить!" и приложил руку к своей лихо надетой набекрень бескозырке.
Приложили ладони к своим бескозыркам и Кутовой и Вернивечер. Это было против
уставных правил: краснофлотцы при спуске и подъеме флага руку к бескозырке
не прикладывают. Но Аклеев был на положении командира корабля, Кутовой
попросту не знал этих уставных правил, а Вернивечер хотя и знал, но он
сидел, а не стоял, как полагалось по уставу, и ему хотелось чем-то
восполнить это невольное упущение.
Аклеев молча повел глазами на флаг, Кутовой смущенно заторопился,
опустил руку и вытащил флагшток из его гнезда.
- Вольно! - скомандовал Аклеев, и Вернивечер, у которого от слабости
сильно кружилась голова, снова вытянулся на сиденье.
Закончился третий день похода.
Со следующего утра Аклеев с Кутовым стали попеременно нести боевую
вахту.
"Максим" был вытащен на корму. Его зарядили, и вахтенный должен был
непрестанно следить за воздухом и водой. Как только в пределах видимости
появится советский корабль или самолет, вахтенному надлежало выпустить одну
очередь за другой, пока он не убедится, что его сигналы замечены.
Что и говорить, надежды на появление помощи были очень и очень слабые.
Но надежды на ветер было еще меньше. А главное, - и это Аклеев, да и Кутовой
отлично понимали, - на вахте человек чувствует себя занятым нужной,
предусмотренной уставом работой, и это придает бодрость.