"Кэтрин Лэниган. Волшебное очарование Монтаны [love]" - читать интересную книгу автора

упрочивалась ее обида. Она начинала понимать, как самолюбива была ее мать
и как велика была в ней жалость к самой себе. Роза не только затворилась
от людей после того, как ее бросил Тед Мартин, но сознательно уничтожила
все те драгоценные крупицы правды о себе и Теде, которые могли бы развеять
страхи Моники перед будущим.
Подобно лавине, на Монику наваливались обрывки высказываний, которым
она в страхе внимала всю свою жизнь.
Она явственно слышала голос доктора: "Фостер Скай был очень богат. Он
отстроил эту долину, но не голыми руками". "Твой дедушка был искусный
строитель", - говаривала Аделаида, и Моника воспринимала ее слова так,
будто Фостер собственными руками вбил каждый гвоздь. Теперь она знала, что
Фостер нанимал людей в городе.., так же, как Остин Синклер. "Фостер Скай
работал не покладая рук", - говорила Аделаида. "Фостер Скай думал о
будущем, - сказал однажды Вернер Хайстетлер. -Если бы не он и не его
деньги, большинство из нас не имели бы средств к существованию". "Однажды
он уехал отсюда и не вернулся, - говорила Аделаида. - Ему не нужна была
семья". Голоса из прошлого, казалось, переполняли сарай. Поначалу Моника
пыталась выстроить все сказанное в хронологическом порядке и сверить с
фотографиями. Что-то новое выплыло наружу. Что-то, в чем она не была до
конца уверена. И лишь одно не вызывало никаких сомнений.
Аделаида была молода, когда появилась в Монтане с Фостером. Он был
очень богат и, наверное, мечтал о таких же комфортных условиях жизни
здесь, какие были у него в Сан-Франциско. По словам бабушки, Силвер-Спе в
ту пору был захудалым курортным местечком, и ничем больше. Фостер, как
человек с деловым чутьем, прозрел богатые возможности, которые таятся в
этом волшебном крае с минеральными источниками. Вместо того, чтобы хранить
свои деньги в безопасности под матрасом, как советовала ему Аделаида, он,
"искусный строитель", построил не только двухэтажную хижину, в которой они
жили. Как полагала Моника, дедушка вложил деньги в строительство аптеки
Хайстетлеров. Верной Хайстетлер был в то время ребенком, зато его отец
извлек из этого вложения большую выгоду. Методистская церковь в городе по
своему убранству напоминала хижину Моники. Не исключено, что Фостер
воздвиг и ее. А почтамт? А универсам? Сколько же людей в городе были бы
обязаны дедушке, если бы он был жив?
Готова ли была мириться Аделаида с щедростью Фостера? Будучи
практичной женщиной, находящей применение в хозяйстве даже самому
потрепанному полотенцу, она, без сомнения, встречала в штыки его денежные
вложения. Не это ли вкупе с ее высокомерием побудило Фостера уехать?
Моника знала наверняка, отчего Аделаида не взыскивала по старым
долгам. Из-за гордости. Именно ее гордость привела к разрыву отношений
Аделаиды с горожанами. Но раз она не требовала погашения займов, в городе
воздерживались открыто ругать ее за то, что по ее вине уехал Фостер.
Очевидно, что Фостер присылал Аделаиде деньги. Вряд ли выручка от
продажи скота покрыла бы расходы на великолепные школьные наряды Розы и на
поездку в Европу. Моника не сомневалась, что деньги Фостера оставались в
семье, хотя сам он был от нее вдали.
Моника пристальнее вгляделась в фотокарточки матери и вдруг поняла,
кем был тот мальчик в большом автомобиле с открытым верхом... Верной
Хайстетлер. Неужели Верной был влюблен в ее мать? Или просто обхаживал ее
по совету своего отца? Как бы там ни было, но все закончилось после того,