"Ольга Ланская. Инженю, или В тихом омуте " - читать интересную книгу автора

испуга. - Вернись немедленно, Павлик, туда нельзя!
Мальчишка оглянулся неуверенно, снова повернулся к ней, демонстрируя
смятение на лице. Видно было, что он разрывается между желанием продолжить
бег и оказаться там, откуда донесся взрыв, и нежеланием огорчать мать, или
тетю, или бабушку - кто знает, кем она ему приходилась, та, что сейчас
бежала к ним неуклюже.
- Ой, не знаю, как вас благодарить! - Запыхавшаяся женщина обращалась к
ней, словно ей было за что ее благодарить, словно она могла испытывать к ней
благодарность. Это ее удивило - женщины, особенно такие женщины, рано
постаревшие, расползшиеся, превратившиеся в клуш, ее никогда не любили. И
хотя косились на нее на улице, но обычно с осуждением, вызванным собственной
фригидностью и завистью. - Спасибо! Вы не представляете, как я испугалась!
Мы с ним взрыв услышали, я к окну кинулась, а он вроде только что рядом
был - и вдруг дверь хлопает. Вы же знаете, какие мальчишки любопытные - а
тут еще лето, каникулы! Спасибо! Ой, а вы сами - с вами все в порядке? Ведь
там...
Она улыбнулась, кивая, решив, что не стоит говорить этой женщине, что
она сама ей благодарна. Потому что вырвавшийся из дому мальчишка остановил
ее, совершенно случайно остановил, напомнив, что ей нельзя уходить. И она
нагнулась, поднимая отлетевшую в сторону черную кожаную сумочку - тоже
"Рокко Барокко", как и шорты и топик, все в одном стиле, это важно.
Отряхивая ее, выискивая глазами то, что из нее вылетело. Не успев нагнуться,
потому что ее опередил вежливый мальчик - подобравший диоровский карандаш и
наполненную голубыми духами от Мюглера стеклянную звездочку. Следовало бы
оторвать ему голову, если бы духи разбились, а карандаш сломался - но все, к
счастью, было цело.
- Спасибо большое вам еще раз. И извините - он у меня такой... Ты все
собрал, Павлик? - Женщина, кажется, заторопилась. То ли перенервничала и
хотела побыстрее вернуться домой, то ли ей не понравилось содержимое ее
сумочки - дорогая косметика и парфюмерия и пачка долларов, внушительная на
расстоянии, но совсем не толстая вблизи и состоявшая исключительно из
полтинников и двадцаток, чтобы можно было менять помалу. То ли наконец
рассмотрела ту, кого благодарила, и отнеслась к ней с осуждением.
Она сама такая правильная была, без косметики, в недорогом летнем
платьице и стоптанных босоножках, без всякого маникюра, естественно, не
говоря уж о педикюре, - и лицо честное и добропорядочное, лицо верной жены,
фригидной, но доброй и понимающей, и хорошей матери. А тут увидела ярко
накрашенную девицу в черной коже, в золоте, с черным маникюром, явно
развратную, может, даже проститутку, откуда ей, с ее порядочностью, знать.
Она посмотрела им в спины - широкую спину полноватой и неухоженной,
зато доброй мамы, и худенькую, обтянутую майкой спину вежливого мальчика.
Кажется, немного упиравшегося - кажется, жалевшего, что так и не увидел, что
там. И снова задумалась о том, что ей делать, когда выступить в роли
свидетельницы - сейчас или позже?
- Ой, тетя, это не ваше?
Мальчик повернулся к ней, показывая на какую-то штуку, лежащую на
земле, - какой-то кусок пластмассы с торчащей из него железкой, какое-то
жутко примитивное устройство. И она удивленно округлила глаза, подавляя
желание сказать ему, что она не тетя, ну совсем не тетя - в отличие от его
мамы, кстати. И лет через пять, увидев на улице такую тетю, мальчик будет