"Наталья Лапикура, Валерий Лапикура. Следующая станция - смерть ("Инспектор и кофе" #2) " - читать интересную книгу автора

прискакали, через весь город, через дождь, мокрые, как те кони. Где жертва?
Вот она, пожалуйста, известная трем поколениям киевских ментов почетная
бабушка столичной проституции. Страшнее атомной войны. Но и на этот товар
нашелся купец. Убитая лежит на окровавленном, грязном полу в белье
неопределенного цвета. Причину смерти видно с порога - разрубленная голова.
Орудие убийства - тоже к вашим услугам. В комплекте с убийцей. Пьяный в зюзю
ханыга спит здесь же, сжимая в руке окровавленный топор. Мотив? Да вот же
он, в левой руке спящего - недопитая бутылка шмурдяка. Не поделили: оно
конечно, в чужом пиру похмелье, но при чем здесь мы? Это работа для зеленого
участкового. Все дела - с представлением прокурора включительно -
оформляются за два часа без вмешательства городского угро.
Возможно, я уже потихоньку начинаю сходить с ума. Но и Старик на это же
самое жалуется. Мол, не служба, а тоска зеленая. Ни украсть, ни убить
по-человечески уже никто не умеет... как тебе этот черный юмор? Веришь - мне
уже ночью начали сниться нормальные преступления с закрученной интригой. А
что? Если такое попадется, то не грех и побегать.
Наверное, у легавых на небе кто-то есть. Услышал, снизошел,
распорядился. И вот представь себе мое состояние, когда я узнаю, что в нашем
тихом, тупом, задрипанном Киеве наконец-то приключилось нечто, достойное
внимания профессионала. Информация поступает случайно, но у сыскарей
случай - это святое. Излагаю по порядку.
Звонит мне из "Жулян" мой однокурсник. Только не с философского, а с
исторического отделения. Но выпускались в один год и вместе загремели в
войска "двухгодичниками".

От автора: "Двухгодичники" - это жертвы эксперимента,
который проводился в Советской Армии на рубеже шестидесятых -
семидесятых годов. После хрущевских реформ по сокращению
вооруженных сил в войсках катастрофически не хватало младших
офицеров. Поэтому выпускникам вузов, в которых были военные
кафедры, цепляли лейтенантские погоны и на два года затыкали
ими армейские дыры. Большинство из двухгодичников, отдав Родине
положенное, сбегали из армии как можно дальше. Хотя кое-кто и
остался.

Алексей Сирота:
Моего однокашника в армии приняли в партию. Святое дело, особенно для
карьеры. Ну, а я, как ты помнишь, проскочил в эту организацию еще в
Университете. Вот наша родная партия и мобилизовала обоих еще раз: прямой
дорогой после армейского дембеля - в милицию. Только меня в розыск, а его -
в аэропорт. Встречать преступников у трапа самолета. Если без шуток, то
задумка в теории была неплохая. Я ведь тебе рассказывал, что уважающий себя
преступник после серьезного эпизода у шурина на пасеке не отлеживается. Он
хватает билет и летит через весь Советский Союз, желательно с пересадками,
туда, где народу побольше. А что же выходит на практике? Пока объявят
всесоюзный розыск, пока отобьют и примут радиограммы, преступник уже успел
отбежать на максимальное расстояние от территории, подконтрольной
транспортной милиции. Он уже где-то к нам поближе, вокруг него
польку-бабочку городские менты выплясывают.
Так вот, об однокашнике. Звонит он мне из "Жулян" и вопит дурным