"Наталья Лапикура, Валерий Лапикура. Исчезнувший поезд ("Инспектор и кофе" #3) " - читать интересную книгу автора

самом гуманном в мире сообществе, я хорошо знал и без моего друга-психиатра.
Даже в деталях. Например, что засандаливать своих родителей в поезда
дальнего следования было именно рассейской спецификой, потому что в Украине
их пытались пристроить под врачебный присмотр. Но не везде и не всем так
везло. Потому что хватало и тех сыночков и доченек, которые папе с мамой
порошочки в еду подсыпали и смертельные падения со ступенек организовывали:
насмотрелся я на все это в уголовном розыске. Помню - один
высокообразованный, талантливый, с ученой степенью накормил папочку
лошадиной дозой снотворного, а когда тот уснул, перетащил на кухню, включил
старческой рукой газ, а на конфорку поставил полнехонький чайник. Все, как
следует. Мол, сначала старик перепутал, сколько ему и каких пилюлек на ночь
выпить, а потом уснул, не дождавшись, пока вода закипит. А она, проклятая,
закипела и залила газовую горелку. Тут ему и конец. Все учла, сволочь
доцентская, кроме одного. Наш судмедэксперт сразу водичку на вкус
попробовал, а она оказалась сырой.
Так что не обратил бы мой друг-психиатр никакого внимания на очередного
железнодорожного найду, если бы не два обстоятельства. Во-первых, больной,
невзирая на успешное длительное лечение, все еще выглядел на свои года - не
больше пятидесяти. А все те симптомы, из которых составляется диагноз
старческого маразма, проявляются где-то после семидесяти. Не было у него и
признаков хронического алкоголизма. Так что, чего-то не клеилось. С другой
стороны, в наше неспокойное время, говорят, все болезни молодеют. Так почему
бы старческому маразму не обозначиться у кого-то задолго до физической
старости. Но тут тревожило обстоятельство номер два? Как только состояние
здоровья неизвестного начало приходить в норму, его вдруг перевели из
областной психбольницы в специализированную. И устроили там такую
интенсивную терапию электрошоком, после которой пациент превращается в
бледное подобие человека и даже в туалет его надо вести под руки и кормить с
ложечки, как дитя малое.
Было еще одно обстоятельство, которое меня как сыскаря заинтересовало
больше всего. Ни в спецотделения нормальных психушек, ни в секретные
специализированные человек с улицы или из обыкновенной поликлиники попасть
не мог. Тут лежала преимущественно клиентура правоохранителей: с
направлениями от милиции, прокуратуры, суда или же Конторы.
- Ты что-либо похожее помнишь? - спрашиваю у Бориса-психиатра.
- Близко не было. Милицейское дело телячье - передать найду нам,
объявить розыск и будьте здоровы. Что я, первый год, что ли, с этим
контингентом дело имею? А тут, видишь, розыск не объявили, дело установления
личности бросили на полдороге, зато неизвестно откуда вынырнуло известное
учреждение на три славные буквы и взяло больного в работу, даже дым пошел.
- Слушай, Борис, а может, этот дядя, как говорят криминальники, "дурку
косит"?
- Имеешь в виду: симулирует потерю памяти, чтобы спрятаться в психушке,
дабы его за какое-то преступление не шлепнули? Нет, не похож он на такого,
друг мой Холмс. Никаких наколок - ни блатных, ни детдомовских. И вообще,
посмотришь на мозоли на его руках и поймешь: пролетарий, гегемон.
Конкретно - металлист. Еще конкретнее - слесарь высокой квалификации.
- Слушайте, доктор, кто из нас в ментах ходит? Вы или я? Откуда такая
точность суждений?
- А это я, инспектор, от вас набрался. За годы нашей общей работы и