"Наталья Лапикура, Валерий Лапикура. Исчезнувший поезд ("Инспектор и кофе" #3) " - читать интересную книгу автора

общего кофепития. У него на руках в кожу микрочастицы металла въелись. Но не
такие, как при токарной обработке, не стружка, а пыль. Он не резцом, а
напильниками работает да надфилями. Вопросы есть?
- Только один. Контора - это тебе не ментура. Захотят, так и из мумии
египетского фараона показания вытрясут. В письменной форме. Что им удалось
установить? Должна же какая-то информация от них в истории болезни
фигурировать.
- Алексей, ты же хорошо знаешь, что это учреждение не любит отвечать на
чьи-либо вопросы. Не тот профиль. И вообще, по закону у этого мужика должно
быть две истории болезни. Из волгоградской областной больницы и из
специальной. Да вот ведь, первая история есть, а вместо второй лежит, говоря
по-культурному, резюме с перечнем процедур и курсов лечения. Странич-ка!
Одна штука! И все. Кстати, вот тебе еще одно интересное обстоятельство,
товарищ инспектор: руки у него рабочие, а зубы золотые. Получается, хорошо
зарабатывал. По высшему разряду.
- Борис, если ты все знаешь, то какого черта ты мне морочишь голову
который час подряд? Честное слово, я тебе сейчас предложу сесть на мое место
в розыске, а я надену твой халат и пойду доводить психов до состояния
нормального строителя коммунизма. Потому что я от твоих разговоров так
наблатыкался, что, кажется, могу и диагнозы ставить, и лечение назначать, и
даже инвалидность оформлять.
- Ага, размечтался. Поработай с мое - тебе же инвалидность оформят.
- Испугал Дон Жуана алиментами, а меня инвалидностью. Если не ошибаюсь
и не все забыл, чему в Университете учили, то "инвалид" в дословном переводе
значит "неправильный". А я и есть неправильный мент. Вместо пить водку и
читать "Советский спорт" я читаю Альбера Камю, правда, в польском переводе,
и пью кофе с представителями гнилой интеллигенции.
- Если уж, инспектор, ты решил продемонстрировать эрудицию в знании
иностранных языков, то должен напомнить, что в данном случае кое-кому больше
подходит определение "идиот", то есть, по-гречески, "независимый".
- Доболтались, - согласился я. Но по привычке решил, что мое слово таки
должно быть последним. - Не переживай, Борис, из-за этого металлиста с
золотыми зубами. Ты же мне сам говорил, что там был ошибочный диагноз, что
человека уже вывели из спецконтингента в разряд обыкновенных психов, каких в
мире миллионы. Заберешь его в свое отделение, пролечишь по-человечески.
Потом он вспомнит, что звать его Иван Иванович Иванов, родом из села
Мочилово Погостовского района бывшей Царицынской губернии. И поедет он в
свой трижды переименованный город-герой, и опять станет ударником пятилетки,
а то и орден заработает. Сейчас, слава Богу, не сталинские времена! И
Контора, как видишь, свои ошибки признает. Сам понимаешь, вместо пайку
киркой выковыривать, твоего металлиста в нормальную больницу переводят. Еще
и с тебя подписку берут, чтобы не разболтал лишнего. На простого советского
человека, доктор, не должна упасть даже тень необоснованного подозрения.
- Вы все сказали, товарищ Вышинский? - ехидно поинтересовался Борис. -
Если все, то я добавлю. Ни в какой Волгоград моего металлиста не надо
отправлять уже сегодня. Могу обоснованно утверждать, еще до начала
нормального лечения, что фамилия больного все же не Максим Горький, а скорее
Андрей Головко. И что родился он, жил и работал далече от того места, где
его нашли. Не на Волге, а на Днепре. Точнее - в Киеве. Конкретно - на
Шулявке. И именно там горюющая семья ждет не дождется своего кормильца.