"Дж.Лэрд. Пустоцветы Меотиды (Ричард Блейд. странствие 3)" - читать интересную книгу автора

серебром. Он был абсолютно свободен и мог бродить по городу и окрестностям в
любое время дня н ночи, кроме утреннего и вечернего часов, посвященных
службе. Утром он тренировал дюжину самых ловких телохранительниц принца,
испытывая при этом все муки лисы, забравшейся в курятник со слишком высокими
насестами; вечером его ждала беседа с сыном Сата, весьма любознательным
юношей.
Откровенно говоря, Блейд не понимал, за что ему привалило такое
счастье. Конечно, он поразил своими познаниями старого Лартака, а ловкостью
и боевым мастерством - юного принца. Но достаточно ли этих причин, чтобы
чужеземца забрали в царский дворец прямо из рабского узилища, осыпав никак
еще не заслуженными милостями? По тому, как склонялись перед ним дворцовые
рабы, как уважительно кивали чиновники - в основном, мужчины, - он
чувствовал, идет прямым путем в фавориты. В сем не было бы ничего
удивительного, если бы ему удалось соблазнить королеву или стать
претендентом на руку местной принцессы; однако ни королев, ни принцесс в
Голубом Дворце не водилось. Похоже, царь Дасмон был старым холостяком, а
наследника прижил где-то на стороне, чуть ли не мимоходом.
Опасаясь спугнуть удачу, Блейд не пытался выяснять у принца и его
мудрого наставника причины своего возвышения. К тому же, прямые расспросы
представлялись ему слишком грубым подходом к проблеме, совершенно
непрофессиональным и малорезультативным. В одно из вечерних собеседований с
Тархионом он поинтересовался, всех ли достойных чужестранцев встречают в
Меотиде с таким щедрым гостеприимством, на что принц, блеснув глазами,
ответил, что ум, сила и красота всегда требуют вознаграждения. Блейду
пришлось удовлетвориться этим; возвратившись же в свой покой, он нашел на
прикроватном столике еще пару кошельков с меотской монетой прекрасной
чеканки. Он долго разглядывал сонную физиономию Сата-Прародителя на одной
стороне блестящего маленького диска и скрещенные мечи - на другой, потом
раздраженно отодвинул позванивающую кучку серебра. Пока задача не
поддавалась решению.
Была еще одна странность, с которой Блейд тоже не мог разобраться. Он
уже не раз спускался в город и в какой-то степени представлял частную жизнь
его обитателей. Там были огромные казармы-дворцы, в которых размещались
шесть трехтысячных корпусов воительниц столичного гарнизона и бесчисленное
множество рабов обоего пола, которые обслуживали их; там были роскошные
мастерские мужчин-меотов, которых он, по земной привычке, называл инженерами
- в них выполнялись тонкие работы по металлу, создавались проекты зданий и
кораблей; не менее роскошные студии художников были заполнены превосходными
изваяниями, картинами на шелке, мозаиками, расписной посудой; конторы купцов
- тоже, естественно, мужчин - буквально дымились деловой активностью.
Блейд осмотрел два десятка посольств, райнитское и государств Айталы, с
которыми поддерживались постоянные связи; он посетил кабачки, винные
погреба, храмы и бани, достойные Древнего Рима, заглянул в портовые таверны
и пошатался рядом со столичными эстрадами. Он понял, что среди коренных
меотов не было бедноты; каждый, мужчина или женщина, находился при деле и,
по-видимому, жил при этом своем деле - в великолепной воинской казарме или
в особняке при мастерской, торговом заведении, студии. Но жили они одни.
Конечно, каждого мужчину окружал сонм невольников, невольниц и их
отпрысков. И у каждого имелись приятели - Блейд не раз натыкался на
развеселые компании в кабачках и питейных заведениях. Однако общество