"Ольга Ларионова. Сказка королей (рассказ)" - читать интересную книгу автора

Женщина не шевелилась. Гибкое ее тело расположилось так, словно его
бросили, и бросили весьма небрежно, как бросают вещь, о которой не надо
заботиться. Ни один нормальный человек не стал бы спать в такой неудобной
позе. Он бессознательно принял бы более удобное положение... И только тут
до Артема дошло, что ей плохо и надо помочь, и эта необходимость помощи
была сейчас самым главным, и он бросился к ней и приподнял за тоненькие,
до странности покатые плечи. На какую-то долю секунды он замер и
ошеломленно глядел на эти плечи, потому что таких не существовало и не
должно было существовать в природе, но потом перед ним всплыл акварельный
портрет Натальи Гончаровой, и он, поневоле уверившись в правдоподобности
этих плеч, отпустил их и, сколь мог поспешно, направился на кухню за
водой.
Но вода оказалась ни к чему, потому что он просто не знал, что с ней
делать. Побрызгать на голову он постеснялся, влить в рот не было никакой
возможности - губы незнакомки были плотно сжаты. Правда, из литературных
источников ему было известно, что в таких случаях зубы разжимают острием
кинжала. Литература, черт ее дери! Но что делать сейчас, вот тут, с этим
вот человеком, что делать? Кричать? Звать на помощь? Звать на помощь.
"Скорая помощь". О, черт, если бы хоть где-нибудь поблизости был
работающий автомат! Но Артем точно знал, что поблизости его нет. И к тому
же уйти, оставив ее тут? Одну? О, беспомощность двадцатичетырехлетнего
современного цивилизованного человека! Равик подле умирающей Жоан. Роберт
Локамп и Патриция Хольман. Этот, как там у Хема, и евонная Кэтрин.
Литература, литература, литература...
И тут он увидел, как оживают ее глаза. Пока еще не ресницы, а только
глаза под выпуклыми веками; потом дошла очередь и до ресниц, но они были
слишком велики и тяжелы, чтобы приоткрыться. Ну же, торопил он ее, ну, -
словно в том, что она откроет глаза, было спасенье от всех сегодняшних
бед, от всего сегодняшнего неправдоподобия. Женщина была самым невероятным
из всего, что приключилось за этот окаянный вечер, - и не ее появление, а
именно она сама, ни на кого не похожая, НЕ ТАКАЯ. В чем это выражалось,
Артем понять не успел, потому что увидел ее глаза.
- Фу, - сказал он облегченно и присел на край тахты, - а я-то...
Но она уже вскидывала руки, закрывая свое лицо, и там, в тесном
промежутке между ладонями и губами, уже бился отчаянный, почти детский
крик: "Но, но, но, но, но!.." Он схватил ее за руки - крик уже переполнял
комнату, отражался от стен, звучал со всех сторон. И потом оборвался. О,
черт, яростно подумал Артем, опять! И руки ледяные и какие-то бесплотные,
словно лягушачьи лапки. Не вставая, он потянулся и выдернул из стенного
шкафа шерстяное одеяло. Вот так. И давно надо было. Он закутал ее плечи,
лилейные плечи Натальи Николаевны. Ну где сейчас найдешь женщину, которая
падала бы в обморок при виде красивого мужика? Исключено.
Он наклонился над ней, пристально вглядываясь в ее лицо; потом
откинулся назад и тихонечко присвистнул. Вот те на, сказал он себе, -
перед ним-таки лежала красавица с растрепанною роскошною косою и длинными,
как стрелы, ресницами. И как там дальше у Николая Васильевича относительно
нагих белых рук? Как же это сразу не бросилось ему в глаза? Наверное, сбил
с толку отпечаток долгого, непереставаемого страдания на удивительном этом
лице. И потом - сам факт появления этой женщины... Только женщины ли? Он
снова вгляделся. И чуть было снова не присвистнул. Ей было никак не больше