"Ольга Ларионова "Ломаный грош"" - читать интересную книгу автора

Кругом земля раскалывается, пропасти бездонные разверзаются, а я сижу себе,
привалившись к стабилизатору, и даже таким чувствительнейшим прибором, как
собственное тело, ни одного балла по шкале Рихтера не воспринимаю.
Да к тому же еще и обнаружилось, что кругом - несметные толпы боятов.
Когда они появились, откуда - не заметил. Похоже, мой аксакал созвал.
Нам-то они поначалу показались не в меру застенчивыми, даже трусоватыми,
потому мы их и начали между собой именовать "боятами". Вообще-то их планету
сразу же стали называть Боярыней, но аборигенам настолько не присущи были
ни чванство, ни степенность, ни обжорство, что вроде бы полагающееся им
именование "бояре" было сразу же забраковано, прижилось - "бояты".
Так вот, оказалось вдруг, что бояты ничегошеньки не боялись. Еще земля не
перестала трястись, а они уже попрыгали в дымящиеся пропасти, карабкаются
по отвесным стенкам, выцарапывают что-то голыми руками, а потом все в яму
сносят. Прилично натаскали, на глаз- кубометров десять грунта. Потом сели в
кружок, мелодично так засвистели. На свист явились муравьи, тоже, скажу
вам, не на сон грядущий вспоминать - с хорошую собаку животные. И каждый
перед собой колобок какой-то катит.
И еще бабочки-траурницы не менее, чем с журавля. Крылья трепетные,
бархатистые, с них иссиня-черная пыль так и сыплется.
С колобками да с пылью куча выросла до размеров среднего террикона. Что
же, думаю, дальше? А дальше опять настал черед муравьев, принялись они эту
кучу глиной замазывать; если бы из нее в разные стороны деревянные трубы не
торчали - термитник, да и только.
Любопытно это все до крайности, одна беда - слишком близко от корабля.
Инструкция такого не допускает. Так что вернись сейчас Рычин - и опять мне
выволочка. А с другой стороны - возразить боятам я ничего не могу, потому
что чувствую: от чистого сердца стараются, да еще и с превеликим
удовольствием. Так что никак от этого не может быть вреда.
А понимать, что такое "хорошо" и что такое "плохо",- это у них
врожденное. Вершина биологической цивилизации, одним словом. А бояты мои
тем временем, сидя в кружочке, ладошки солнцу подставили. Каждая ладошка
серебрится, как вогнутое зеркальце, и все лучи концентрируются на
термитнике. Аж дым пошел.
А тут еще и смерчи. Здоровенные, волками воют, прямо на боятов
надвигаются. Только никто не шарахается; помашут, как на комара,- смерч
вежливо так отодвигается. Или перепрыгивает через кого-то, и краешком не
задев. Подползли они к самому термитнику, каждый смерч пристроился у конца
деревянной трубы, и такое пошло - что там твое торнадо!
А мои аборигены, что в кружочек сидят, и вовсе детским делом
занялись: катают что-то в ладошках, точно снежки лепят. Я пригля-
делся - нет, пусто у них в руках. Играют, значит, А что им не играть
день-деньской, если у них цивилизация самая биологическая, а
значит, все само собой растет - хоть булка, хоть трусики...
А вот под эти дружные прихлопы и самодеятельность началась: выскочила на
вершину холма девчонка босоногая, юбочку плетеную травяную подобрала и
пошла остренькими пяточками чечетку отбивать. Это прямо по раскаленной
земле! Из-под ног струйки раскаленного пара так и брызгают, а девчонке хоть
бы что - бьет пяточками, да так звонко, словно блюдо чеканит. И окружающие,
на нее глядя, запели. И что удивительно - я как будто знакомые, земные
слова узнаю. Только в целом бессмыслица получается: "Едим брошь, едим