"Ольга Ларионова. Сотворение миров" - читать интересную книгу автора

антрацитовой породы, кое-где поднимался фонтанчиками горячий пар. В
воздухе было пыльно и пахло ушедшей бедой.
Он кинулся к двери и замер на пороге: местность исказилась до
неузнаваемости. Лиловатые лишайниковые склоны исполосовало чудовищными
сбросами, а вершина невысокой горы, из которой бил источник, раскололась
надвое и обнажила блещущую сталактитами пещеру. Гиблые ступени сбросов шли
до самого моря, перемежаясь с трещинами уже осыпающихся по краям каньонов.
Такая же трещина метров пяти шириной змеилась под самым домиком, и если бы
не плотная сетка переплетшихся растений, он ухнул бы в эту пропасть со
всею своей хваленой защитой. Но они собрались сюда, сползлись со всего
плоскогорья, оберегая его, единственного, как муравьи или пчелы оберегают
свою царицу - любой ценой, и теперь умирали с подрезанными корнями,
переломанными стеблями.
А письмо к Гейру?.. Уверенный в их кровожадности, он приписывал им
сатанинскую борьбу за кусок мяса, а они тем временем плели последние этажи
своего гениального амортизатора, нисколько не заботясь о том, что сами
будут через несколько часов превращены в крошево.
Господи, стыд-то какой...
Высоко, в зените, возник тоненький вой. В туче пыли, еще не осевшей
после недавнего землетрясения, нельзя было рассмотреть - скутер ли это,
ведомый автоматом, или крейсер с комплексниками. Надо сразу же дать
ракету, а то повсюду трещины, да еще оборванный провод под током... Но
прежде всего - письмо.
Он нашарил за столиком рулон перфоленты, оборвал исписанную часть и,
торопливо разрывая ее в клочки, стал приглядываться - кто же все-таки
пожаловал.
Все-таки скутер... Молодцы буевики-аварийщики, почти не опоздали.
Кирилл снова вылез на порог, чтобы лучше видеть, как, разметывая песок и
отгоняя воду, садится на самую черту прибоя ладный и верткий кораблик.
Двигатели выключились, призывно взвыла сирена - отвратительный, неживой
звук на этом мертвом берегу. Кирилл, морщась, ждал, когда ей надоест и она
включится, и продолжая машинально рвать свое письмо, и бумажные обрывки
падали вниз, в крошево листьев и лепестков, и сразу становились
неразличимы.