"Ольга Ларионова. Сотворение миров" - читать интересную книгу автора

прежнее, болезненно резонирующее с прошлой болью. Исчезновение жизни,
отсутствие человека - это было изящной абракадаброй, проплывшей мимо ума и
сердца.
А вот неминуемое умирание - это было не постороннее. Это уже было у
него внутри, затаенное и пронизывающее, как застарелый шип, вошедший в
нервное сплетение.
Тогда он и сказал Гейру: "Мы ведь не можем улететь, разве ты не
понимаешь?"
С тех пор он жил спокойно и просто, в том естественном ладу с шуршащей,
но безгласной зеленью, в каком состоял с ней разве что пещерный человек.
Он не рвал ничего, кроме грибов, а ягоды сами скатывались к его ногам.
Любой первоцвет, по-щенячьи вылезший в неположенном месте, он выкапывал и
переносил на безопасное расстояние. Иногда ему вдруг казалось, что кто-то
начинает чахнуть и хиреть; он брался за поливку, даже не думая, а в
недостатке ли воды тут дело. Но цветок - если будет позволено так называть
трех-четырехметровую дубину - мгновенно оживал, и было в трепете и плавных
изгибах его листьев что-то от ласкающейся собаки. То, что листья тянулись
к нему, а стебли наклонялись чуть ли не до земли, Кирилла нисколько не
удивляло.
Но что произошло сейчас? Какие-то вывертыши взбунтовались, ну и что в
этом страшного? Растения подросли - не каждое в отдельности, а все
целиком, как коллектив; началась пора самостоятельности. Так подросший
щенок рано или поздно рвет любимые домашние тапочки хозяина.
Кирилл во второй раз достал лопату и, осторожно подрывая угол
собственного дома, выкопал строптивца. Если урок, преподанный одной особи,
как-то идет впрок всему остальному клану, то ее следует наказать. Вот хотя
бы забраться на ту каменистую площадку, где ничего не растет, кроме
местного чертополоха, и подгадить туда упомянутую особь, чтобы не
сбрасывала завтрак на пол. Мысль показалась Кириллу удачной, и он,
опираясь на лопату, начал карабкаться по склону на карниз, прижимая к себе
холодный и упругий стебель. Если бы не ковыльная метелка, инопланетный
цветок более всего напоминал бы гигантский штопор. Вероятно, сила его
роста такова, что, не будь экспедиционный домик защищен со всех сторон
силовым полем, эта крученая штуковина проткнула бы пол насквозь.
Кириллу пришлось долбить ямку, потом подтаскивать хорошей земли, потом
прилаживать бортик, чтобы дождевая вода не сразу стекала с этого карниза -
для этого потребовалось часа полтора. Разогнувшись, Анохин глянул сверху
на серебрящуюся крышу своего коттеджа, как он его уважительно именовал, -
и ему стало не по себе: шагах в десяти от входа, высоко подымаясь над
зарослями молочных лотосов, распускал лепестки оранжевый гигант. С
шелестом и мясистым пошлепыванием раскручивались многоярусные лепестки,
каждый из которых мог бы обеспечить парусностью небольшую каравеллу;
малиновые прожилки натягивались, принимая на себя тяжесть ярко-рыжей
массы, и черный подрагивающий пестик нацеливался в зенит, как
копьеобразная антенна. Размерами и какой-то одухотворенной чуткостью этот
цветок действительно напоминал антенну радиотелескопа.
Кирилл прислушался к собственной интуиции, как рекомендовали неписаные
заповеди. Да, конечно, приятно - вроде бы растут дети... И все-таки в
глубине зреет тревога. Ее не было, когда цветы доверчиво наклонялись к
нему - подумаешь, способность к движениям отмечалась даже у земных