"Ольга Ларионова. Лабиринт для троглодитов (Трилогия: Соната моря, Клетчатый тапир, Лабиринт для троглодитов.)" - читать интересную книгу автора

реплику:
- Я бы не сказала, что испытываю желание быть с кем-то объединенной.
- А что нам тогда с Лероем делать? - взорвался вдруг шофер, переходя на
тот естественный тон, каким обсуждают наболевшую проблему с хорошо знакомым
человеком. - Связать его по рукам и ногам и сантранспортом на Большую Землю?
Да? Или подстеречь его с гипноизлучателем где-нибудь в кустиках? Так он
исключительно по пляжу вышагивает, кусты далеко, а со скал излучатель не
возьмет. И варианта тут два: если так будет продолжаться, он либо помрет от
неизвестной тоски, либо свихнется. Вас это устраивает?
Собственно говоря, в словах его присутствовала железная логика: если уж
ты, голубушка, здесь не транзитом, а по распределению, то с первой же минуты
твоего пребывания на Тамерлане тебя все должно касаться - от неведомого деда
Лероя до последнего сигнального фонаря на грузовом прицепе. Так положено у
нас, на дальних планетах.
Свойственный ее характеру жесткий самоконтроль поставил еще одну
галочку в невидимой графе "промахи". Хотя - что ей было отвечать? Что-де
всегда готова? И на все? Не умеет она так, даже если это здесь и принято. И
вероятно, не научится.
Так что будет трудновато.
- Последняя платформа, - проговорил шофер уже совсем другим тоном,
словно несколько минут вовсе и не он кричал на девушку, размахивая кулаками
и скаля сияющие обманным золотом зубы. Экспансивен не в меру, определенно -
дитя субтропиков. Кто там в группе Сусанина, куда ее распределили? Из мужчин
- Параскив и Келликер, как говорили на Большой Земле. Но этот определенно не
подходит ни под одну из этих фамилий.
Она утвердительно кивнула, радуясь тому, что хоть на этот раз ей ничего
не надо отвечать. В это время кабина пассажирского лифта, незаметно
ускользнувшая вверх, задребезжала в коричневой вышине, сверху обрушились
сразу три зычных голоса, и определенной смысловой нагрузки эти крики явно не
несли, а служили только увертюрой к предстоящей встрече. В кабинку что-то со
скрежетом затаскивали, всем не терпелось, и хозяин кожаных штанов, так и не
потрудившийся представиться Варваре, тоже издал восторженный вопль,
запрокинув голову и щуря свои и без того узенькие глазки. Словно в порыве
естественного восторга он поднял над головой свои внушительных размеров
лапищи, соединив их в приветственном жесте, и так же непринужденно уронил
тяжкую левую ладонь на плечо Варваре.
Вот этого она терпеть не могла. Плечико у нее было крутое и для ее
невеликого роста весьма сильное, так что одного движения было достаточно,
чтобы прекратить подобное панибратство и притом заработать предубеждение к
повторению опыта.
Но шофер и ухом не повел, словно под его ладонью мышь трепыхнулась;
наоборот, рука его на Варварином плече стала еще тяжеловеснее: стой, где
стоишь. Варвара замерла, но вовсе не потому, что подчинилась. Просто бывают
такие моменты, когда перед глазами происходит что-то невероятное, алогичное
и нужно все силы бросить на то, чтобы не упустить ни одну деталь, оценить
происшедшее и понять, что же нужно делать именно тебе. В такие секунды
замираешь, и со стороны может показаться, что это - страх; но это другое,
потому что такое приходит раньше страха. И Варвара замерла, потому что
правая рука ее собеседника нетерпеливо выдирала из незастегнутой кобуры
тяжелый пистолет с граненой насадкой на дуле. "Вы, значит, стреляете, -