"Ольга Ларионова. Обвинение (Журнал "Аврора")" - читать интересную книгу автора

закончилась разгрузка; потом он лег на живот, свесил голову, и они долго о
чем-то шептались с Грогом, а Ксеркс, усмехаясь, глядел на них с порога,
словно на двоих детей.
Грогу пора было возвращаться. Он снял мальчика с машины, бережно
поставил его на землю и влез в просторную кабину. Вездеход дернулся, потом
еще и еще - и остался на месте.
- Что там у него? - спросил Феврие вполголоса.
Я включил звуковой канал и передал Грогу вопрос командира.
- Не заводится двигатель, - донесся до нас приглушенный голос Грога. -
Ума не приложу, в чем дело.
Я вопросительно глянул на Феврие.
- Ну что же, - ответил тот. - Сам загонял машину, сам пусть и чинит.
Значит, Феврие полностью простил его и разрешает оставаться у поселка
темирян, пока не будет починена машина. Приятно за Грога.
- Не справишься - позовешь, - сказал я, наклоняясь над сетчатой плошкой
передатчика. - А не позовешь - после обеда мы и сами придем.
- Приятного аппетита, - донеслось из кабины вездехода. Было ясно, что
Грог не допускает мысли о том, что он может не справиться.
И тем не менее, пока мы обедали, поломки он не нашел. Дело не
сдвинулось с места и тогда, когда мы не спеша - прогулка заменила нам
послеобеденный отдых - подошли к вездеходу.
- Помочь? - спросил я Грога.
- Надо будет, позову, - буркнул Грог. - Не маленький.
Я пожал плечами и направился в пещеру - помогать Скотту и Феврие
развешивать светильники. Надо сказать, что жилища темирян освещались
довольно фантастическим способом: на Темире имелся минерал, даже отдаленно
не напоминающий ни один из земных, который после облучения солнечным
светом весьма интенсивно фосфоресцировал в течение двадцати - тридцати
часов. Можно себе представить, какой потусторонний вид имел!" мрачные
пещеры аборигенов в зеленоватом мерцании светоносных камней!
Мы провозились до вечера. Грог к нам не подходил - значит, у него дело
не клеилось. Феврие был даже доволен, что так получилось: это было и
хорошей практикой для нашего юнца, и назидательным уроком "без излишнего
менторства", как выразился Полубояринов. Когда мы, направляясь к
"Молинелю", прошли мимо вездехода, Грог сделал вид, что нас не заметил.
Краги скафандра были отстегнуты, рукава засучены выше локтя, шлем снят -
только возле губ подрагивала розовая вороночка кислородного аппарата.
Феврие усмехнулся и ничего не сказал. Я знал своего командира и
подумал, что не дай бог нашему младшему пилоту теперь не починить
вездехода... Ксеркс шел рядом. Как всегда. Но не прошли мы и восьмидесяти
метров, как наш добровольный провожатый вдруг замедлил шаг. Лицо его
приобрело характерный лиловатый оттенок, непослушные руки вздрагивали и
цеплялись за каждую лиану - так ребенок, слушая страшную сказку, невольно
хватается за подол матери.
Через десять шагов он остановился.
- Не могу, - пробормотал он, - сегодня не могу...
Он поднял лицо - жалкое личико карлика, и посмотрел на нас виновато,
как слабейший смотрит на сильного, если этот сильный поступил так, как не
следовало бы поступать.
Странно все это было.