"Ольга Ларионова. Формула контакта" - читать интересную книгу автора

Вот и выходило, что второй круг уже не отзывался столь дружно, как первый, и
сигналы пробуждения летели все дальше вдоль улиц, разбегающихся от Закрытого
Дома, становясь все беспорядочнее и неблагозвучнее. Шагах в пятистах вниз от
Храмовища ютились сквернорукие гончары, ткачи, землерои, плодоносы и просто
таскуны - голытьба, одним словом; там вместо колокола вешалась гроздь
выдолбленных пальмовых орехов, хорошо прокаленных и смазанных для звонкости
белком змеиных яиц. Такая гигантская погремушка производила невероятный шум,
слагающийся из щелканья, клацанья и треска.
Уготасп еще некоторое время просидел на охапке сена, дожидаясь, пока
стихнет мерзкий грохот, доносящийся с окраин. Вот еще где-то запоздало
треснули погремушки, и наконец-то стало тихо. Ни шагов крадущихся, ни
шорохов. Грех, конечно, спать после восхода, но ведь сколь сладостно...
Уготасп завалился навзничь, поерзал жирной спиной, зарываясь поглубже в
душистый ворох. Прохладно было, сыровато. Он заворчал в полусне, приращивая
себе шерстку подлиннее, засопел. Сны - сладкие, игривые - обступили его
разом, путаясь друг с другом, переплетаясь и теснясь гораздо забавнее и
прихотливее, чем это бывало ночами. Утреннее солнце, стремительно набирающее
жар и силу, начало прогревать стены звонницы, и в укрытии, набитом свежим
сеном, сразу стало душно. Духота сдавила горло, рождая прихотливый сонм
видений, и первой в этом хороводе явилась ему горная синеухая обезьянка -
предел недозволенности...
Немилосердный грохот над самым ухом заставил его вскинуться. Ну, так и
есть, барабанили по дверце лаза, через который он выбирался из своего
колодца. И производить сей мерзкий шум мог только Чапесп, это убожество,
худородок. Благодать Спящих Богов излилась на отца и мать, когда зачинали
они своего первенца, родившегося с сильными и длинными ногами, за что и
даровано ему было имя, обрекающее его на почетное, но многотрудное служение
богам - Уготасп, Угождающий Танцами Спящим. Родители, конечно, могли бы
придумать имя и поскромнее, ибо с годами первенец разжирел непомерно, и все
танцы его сводились к равномерному колыханию складок на животе. А тут еще
прежний звонобой переселился в чертоги Спящих Богов, и дабы не поощрять
лености и праздношатания, старейший приспособил его звонарем к храмовому
"нечестивцу", благо должность сия требовала именно такой необъятной массы -
иначе сорок веревок одновременно не натянешь. Сигать ежеутренне на влажное
от росы сено - работа не хлопотливая, но то, что приходилось вставать раньше
всех, чтобы не пропустить зари, доводило Уготаспа до исступления.
В надежде передать свой пост младшему брату, Уготасп за каждой трапезой
ревностно следил за тем, чтобы младшенький, неровен час, не получил куска
попостнее, и нередко, скрепя сердце, перекладывал ему на ореховую скорлупу
часть своей доли. Чапесп ел покорно и безучастно, а такая еда, без чавканья,
без смака, разве она пойдет впрок? Вот и бродил младшенький по храму, не
толстый и не тощий, и грамоте вроде обученный, и не приспособленный ни к
какому делу, ибо нарекли его, тихонько себе попискивавшего при рождении, -
Чарующий Пением Спящих. Голоска тоненького и сладостного ждали. А он так на
всю жизнь и остался с писком и меканьем - ничего другого сказать не мог, нем
был от рождения, аки гад водяной.
И то сказать, повезло отцу с матерью, немого и к едальне приставить
можно, и таскуном в хранилище. А другие уж если худородков производят, то
либо с двумя головами, либо без рук, а то и вовсе без кожи - гад на линьке,
да и только. И года не проходит, чтобы в храме таких сокровищ два-три не