"Ольга Ларионова. Евангелие от Крэга (Симфония похорон - I)" - читать интересную книгу автора

своих ратников, опасаясь нападения соседей, прослышавших уже про грандиозное
огневище, пожравшее город-дворец, но оставившее нетронутой башню с
сокровищами. Сейчас мешки с жемчугом спешно грузили на вьючных единорогов и
переправляли в Куличик под надежной охраной; оцепление стояло и вокруг
нетленного зиккурата. Но если через пограничный лес прорвется орда на
бешеных кабанах, да еще и с презираемыми здесь луками, стреляющими короткими
стрелками, напитанными едким соком, утаиться от них будет непросто.
Стамен взялся помочь, хотя возня с оружием была ему органически противна.
А принцесса нянчилась с Юхани, изредка поднимая глаза к небу, окрашенному
в предзакатные тона, словно ее Юрг, ее звездный эрл, мог появиться откуда-то
сверху. В ней ничего не осталось от той бешеной, неукротимой воительницы,
которая говорила: "Мы будем жечь города...". Сейчас она была только матерью,
вернувшей своего сына, и женой, ожидающей мужа, которого она чуть было не
потеряла навсегда. Вот только женщиной, соединившейся со своим возлюбленным,
она не стала - с того момента, как они узнали об исчезновении Таиры, ни Юрг,
ни Сэнни не позволили себе даже мысли о собственном счастье. Его просто не
могло быть, пока они не отыщут и не вернут отцу угаснувшего Светлячка...
Мона Сэниа зажмурилась и еще крепче стиснула руки. Не думать. Не
вспоминать. Сохранять то царственное спокойствие, которое всегда отличало
принцессу в моменты невидимой постороннему глазу готовности к любым
стремительным действиям. Бессильная боль воспоминаний может только
затуманить рассудок. Но воспоминания возвращались, и даже не чередой всех
нелепых, трагических событий, а ощущением собственной тогдашней отрешенности
от любых человеческих чувств - теперь-то она сознавала, что стремление
вернуть себе своего малыша было даже не горем женщины, а слепой яростью
тигрицы, потерявшей детеныша. И она предчувствовала, что эта память о
ледяной беспощадности, не знающей ни любви, ни сострадания, будет
преследовать ее до конца дней...
Пальцы хрустнули, и она, вздрогнув, увидела, как побелели ее сведенные
руки. Так нельзя. В любой момент может появиться Юрг, ее командор, и надо
будет действовать. Она глубоко вздохнула и постаралась как можно дольше
задержать дыхание. Серебряное и голубое, соединить серебряное и голубое.
Тогда в этом сплаве родится цвет далеких звезд. Серебряное и голубое... Это
маленькое нехитрое заклинание всегда помогало ей обрести душевное
спокойствие. В глубине зажмуренных век задрожала, отдаваясь трепетом ресниц,
рожденная в потемках холодная звезда. Мысли снова стали трезвыми,
послушными, ограниченными лиловым островком плаща, на котором спал,
посапывая, смуглый золотоволосый Ю-ю.
Она протянула руку, чтобы пригладить светлые теплые завитки, белая
самочка гуки-куки тут же встрепенулась и подняла голову, уставившись на
принцессу укоризненным оленьим глазом. "Не бойся, твоего не трону", -
шепнула мона Сэниа. Зверушка недоверчиво шевельнула ушами, но успокоилась. А
не взять ли ее с собой на Джаспер? Когда Ю-ю начнет подрастать, ему станет
одиноко. Никто из дружинников еще не обзавелся потомством, а семьи ее
драгоценных братцев навсегда для нее закрыты. Остров большой, корма для двух
гуки-куки будет предостаточно, только вот как перенесут тихрианские
теплолюбивые звери неминучие осенние ураганы? Нет, в первый год нельзя,
хорошо еще, если сами они с Юргом как-то приспособятся. Эрромиорг пришлет из
замка сервов, над всей чашей кратера можно будет возвести прозрачный купол,
до зимы еще далеко. А зимой... Сама она не боялась зимы - разлука с любимым