"Ольга Ларионова. Перебежчик (фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

точку, и ищешь способ сделать своего героя если не бессмертным вообще,
то хоть смертным по-человечески, и ничего не можешь придумать и тянешь и
тянешь время, пока не наступает такой день, как сегодня, когда кончать
надо обязательно. Потому что Настоящий Писатель не имеет права уходить
из жизни, не распорядившись судьбой своего героя. Это было жестоко, но
справедливо, иначе все старались бы оставлять свои произведения
незаконченными, чтобы позволить своим героям жить иллюзорной жизнью
студии Союза писателей, жить в мире декораций и проектируемых объемных
фигур, которые заменяют персонажей второго плана, но все-таки жить.
Это очень тяжело - прекратить существование собственного героя,
поэтому право быть Настоящим Писателем предоставлялось только очень
мужественным людям. Астор не относил себя к разряду таких людей, но,
по-видимому, так считали другие; он не ошибался в себе, и вот теперь,
когда его первая повесть, не написанная на бумаге, а разыгранная
созданными им живыми людьми, фактически давно уже подошла к своем концу,
у Астора не хватало мужества поставить точку.
Но сегодня было необходимо это сделать, потому что завтра в его
лаборатории ставился эксперимент, который мог закончиться довольно
печально. Астор не мог послать никого и шел сам - он один знал,
насколько велик риск.
Завтра все могло быть.
Значит, сегодня необходимо было кончить со Стором.
Астор дошел до ступеней своего дома и оглянулся. Громада института,
окруженная соснами, высилась, словно снежная гора. Рика, наверное, снова
взобралась на подоконник и смотрела ему вслед. Белобрысая Рика, которую
один раз в день он обязательно должен был видеть. Откуда она узнала о
его втором состоянии? И потом это "хочу создавать живых людей"... В
студии не принято говорить о своих героях, что они живые люди. Говорят -
"сценические биороботы", или "материализованные образы".
Но ведь это действительно живые люди, живущие краткой, наперед
заданной, но чертовски яркой и завидной жизнью. Как Стор.
Астор сел, подвинул к себе диктофон и вдруг почувствовал... Это было
странное, невероятное ощущение минутного всемогущества. Да черт побери
все на свете, ты же человек, неглупый, почти талантливый человек,
Настоящий Писатель притом! Так ищи же выход, делай невозможное, спасай
своего Стора! Еще есть время. И не тяни со всеми этими амурами,
подоконниками и златыми кудрями! Главное - это Стор. Спасай его!
Он включил диктофон.
- Выйдя из института, - начал он, - Стор Эламит знал, что никогда,
ни теперь, ни потом, он уже не увидит Регину.
"Так ее, рыжую стерву, - подумал он, - ее-то я дематериализую без
всякой жалости". Он быстро шел по аллее, но, когда она уперлась в дверь
его дома, вдруг помедлил и, обогнув его, очутился на посадочной
площадке, где каждый вечер, начиная с пяти, его ждал маленький
спортивный мобиль. Он поднял машину в воздух и через двадцать минут уже
был там, где за частыми стволами сосен поднималась дымчатая стена студии
Союза писателей. Она огораживала площадь в несколько сотен квадратных
километров и поэтому казалась совершенно плоской, так что, глядя на нее
с расстояния в несколько десятков шагов, нельзя было сказать, как она
выгибается - на тебя или наоборот. Стена уходила высоко в небо, и вечные