"Ольга Ларионова. Перун" - читать интересную книгу автора

деле было только то, что произносилось в этой комнате, а все остальное
относилось к иной категории явлений и было яркой, но беззвучной
декорацией.
- Действительно, зачем? - отозвался он устало и почти безразлично - эти
два серебряных удара вышибли из него весь былой энтузиазм. - Я, конечно,
осел. Даже если вы подробно растолкуете мне, кто вы, откуда и на какой
ниве приносите пользу всему человечеству, я все равно не узнаю главного...
Она приподняла свои не очень темные, словно чуть припудренные, брови,
как бы сомневаясь в том, а совпадает ли то главное, что подразумевает он,
с тем главным, которое есть на самом деле.
- А главное - это то,, почему сегодня, двадцать седьмого августа, в
душный и почти субтропический вечер, вы замерзаете в этой ледяной комнате.
Я сейчас уйду, и вы замерзнете совсем. А уходить надо, потому что мне
здесь делать нечего. У меня уже есть небольшой опыт, мы уходили с целых
планет, когда понимали, что, в общем-то, ненужны друг другу. А это были
сказочные планеты, вы уж поверьте мне на слово. По одной у меня останется
тоска на всю жизнь, да что поделаешь...
Он поискал глазами, куда бы поставить совершенно ненужные чашечки кофе,
и увидел, что она сидит на узеньком своем стуле, от подбородка и до
кончиков туфель туго завернувшись в какую-то бесцветную шаль, с безупречно
прямым углом согнутых коленок, как у статуэток древних египетских богинь.
Он поставил чашечки ей на колени и сел прямо на пол, жадно и безнаказанно
глядя ей прямо в лицо.
- Сейчас я уйду, - пообещал он, - потерпите еще немного, я отсчитаю
семь зеленых молний и уйду. Честное звездное.
Он обернулся к застекленной стене, и в тот же миг небо над озером
раскололось глубокой трещиной, и по обеим сторонам этого провала
очертились набухшие темно-зеленые пласты, как будто разомкнулись
чудовищные губы нависшего над озером злобного, гневливого дива. Целая
обойма яоманых, ступенчатых молний разом саданула в разглаженную дождем
поверхность воды, и, ни доли секунды не медля, неистовый грохот вмял в
комнату дрожащую от напряжения, пузырящуюся в частых переплетах окна
сверхпрочную пленку.
Кирилл вскочил раньше, чем зеленое зарево осветило всю комнату - молний
было ровно семь, и чем бы это ни было - дьявольщиной, совпадением или
вмешательством каких-то инфернальных сил, подвластных этой
пепельно-ледяной женщине, - его человеческий своевольный дух вздернул тело
на дыбы раньше, чем разум смог отдать какой-то обдуманный приказ.
Он схватил ее за плечи и поднял, так что несчастные чашечки покатились
в разные стороны, прочерчивая на подоле стремительные траурные траектории,
и вместо злости ощутил вдруг неистовую радость освобождения от собственной
мечты и беспомощности, словно дурацкое вмешательство зеленогубого
громовержца одним махом отмело все правила, условности и запреты.
Он кричал ей что-то прямо в лицо, и понимал, что за .несмолкаемой
канонадой ничегошеньки не слышно, и смеялся от неожиданно обретенной
свободы. Черта с два он теперь уйдет отсюда! Хватит с него прощаний...
Гром поутих.
- Думаешь, я теперь уйду? - крикнул он, успевая вклиниться в
образовавшуюся паузу, и голос его прозвучал непомерно звонко и
нетерпеливо. - Фу, прости за львиный рык, в этом грохоте и нс