"Елена Ларина. Мужчина для классной дамы или История Тани Никитиной" - читать интересную книгу автора

постоянно чувствовала исходящее от него напряжение и от волнения молча
давилась едой.
Траурная речь, которую Борис был должен произнести, далась ему нелегко.
Вернее, это была вовсе не речь - просто слова.
- Мама была для меня... для нас с Арсением мама была всем, всем на
свете. - Волевое худое лицо исказилось гримасой, в абсолютной тишине он
запрокинул, как давеча в классе, голову, но справился со слезами. - Я
благодарю тех, кто нашел сегодня время и посетил нас... с мамой. Спасибо.
Жалость волной захлестнула меня. Слова - это просто слова, они ничего
не значат. Когда уходит близкий, дорогой, самый дорогой тебе человек,
возможно ли передать словами то, о чем плачет твое раненое сердце?

Поминки всегда угнетают меня своей показной ненатуральностью. Зачем, ну
скажите на милость, столько еды? Люди пришли, поели, на миг задумавшись о
бренности существования, и ушли домой, к своим привычным делам и проблемам.
А Борис с сыном остаются жить - совершенно одни на белом свете, двое
одиноких и, похоже, еще не нашедших друг друга людей. Арсений волчонком
забился в угол и не поднимал глаз от тарелки. Меня он старательно не
замечал. Впрочем, мальчик скоро исчез - ушел к приятелю, как пояснила мне
высокая статная дама со старинной камеей на груди и раритетным черепаховым
гребнем в седых волосах, давняя приятельница покойной.
Обратно меня Борис привез уже ближе к полуночи. Всю дорогу мы молчали.
Подъехав к дому, он помог мне выбраться из машины (наверное, для того, чтобы
грациозно покидать его джип, нужно тренироваться годами!), проводил до
квартиры.
У моих дверей вышла какая-то заминка. Что-то проскочило между нами.
Борис сказал только одно слово:
- Спасибо.
Сел в лифт и уехал.

Блудный сын

Утро началось, как обычно, - звоном будильника и пением птиц за
окнами - все никак не могу привыкнуть к этому. Солнце светило, как и вчера,
но ветер дул холодный, и я пожалела, что не прихватила плащ. Ну, конечно, за
ночь расцвела черемуха! Майское похолодание традиционно связывается с
цветением черемухи, но у нас в Питере к этому добавляется еще и прохождение
по Неве ладожского льда. От дома до станции метро и от метро до школы я
передвигалась почти бегом, насквозь продуваемая "ласковым майским ветерком".
А в школе меня поджидал пренеприятный сюрприз. До начала урока оставалось
минут десять. Обычная беготня между парт, хихиканье, мелкие потасовки.
- Ты русиш сделал? Дай, а? Не будь гнидой, дай...
- Прикинь, Нинка красные колготки напялила! Думает, в таком прикиде
Смирнову больше понравится, коза!...
- Ты что, мать твою, с моей сумкой сделал? Я тебе сейчас!...
Среди привычной малофильтруемой болтовни (мои ученики уже поняли, что я
лояльно отношусь ко многим словам и выражениям и почти не обращаю на это
внимания) я неожиданно уловила часто произносимую фамилию.
- Ровенский-то маху дал... Параша по инглишу - это сильно...
- Думаешь, оставят на второй год? Во ништяк! А крышу ему, видать,