"Антонио Ларрета. Кто убил герцогиню Альба или Волаверунт " - читать интересную книгу автора

и к ним, разумеется, причислялись восхитительные и все еще такие живые
воспоминания юности. "Errarе humanum est" [2] - были ее последние слова. Она
произнесла их с глубоким вздохом и умерла. Я думаю, что, говоря об ошибках,
она подразумевала нас всех - страну, моего отца, детей, внуков, грустные
итоги последних сорока лет своей жизни. Бедная мать. Пусть моя "интересная
находка" будет ей чем-то вроде запоздалого утешения.
Лоренсо де Пита-и-Эвора, маркиз де Пеньядолида был, если я не ошибаюсь,
третьим мужем моей матери. Он познакомился с нею в Биаррице, кажется, в 1932
году. Она в то время вступила в свое второе вдовство - на этот раз после
англичанина, упрочившего ее благосостояние, - а маркиз приехал туда из
Испании, вслед за Альфонсом XIII[3] выбрав себе в удел достаточно суровую
жизнь изгнанника во Франции. Они были женаты не более двух лет, но моя мать,
должно быть, произвела на него неизгладимое впечатление, так как к
имуществу, полученному при разводе, он, будто этого было недостаточно, по
своей доброй воле завещал ей также дом на улице Нев де Матюрен, тот самый,
где протекало их короткое любовное интермеццо.
Не знаю, нашел ли маркиз записки, которые составляют эту книгу, на
чердаке, где впоследствии нашел их я уже с его замечаниями, или он обнаружил
их в каком-нибудь другом месте, а может быть, ему подарил их кто-то, - он не
говорит об этом ничего определенного в своем предисловии. Но я должен
заметить, что второе открытие записок состоялось только благодаря моей
неистребимой страсти рыться в старых журналах, заслуга же первого открытия,
несомненно, принадлежит маркизу. Видно, кому-то - то ли рассеянному слуге,
то ли переплетчику из нотариальной конторы - после смерти маркиза поручили
навести хоть какой-то порядок в бумагах, хранившихся в его доме, а этот
человек не заметил разницы между папками с оплаченными и неоплаченными
счетами, бесчисленными номерами "Иллюстрасьон" и "Бланко и негро" - словом,
обычным хламом и этим необычным документом, который маркиз так и не успел
выпустить в свет. Там я его и нашел - отсыревший, с пожелтевшими листами,
похожий на никем не видимого каталептика: вот он вдруг очнулся в могиле, он
уже задыхается, но нет сил крикнуть, что он еще жив, чтобы его спасли от
вечного забвения.
Когда я познакомился с содержанием этого документа и понял, насколько
он интересен, я отправился в Испанию, чтобы провести там расследование с
целью найти подтверждение его достоверности в других источниках, других
бумагах.
Надо сказать, что поездка оказалась неудачной. Я столкнулся с
недоверием историков и с недоброжелательностью официальных учреждений, на
деятельность которых - насколько я мог уловить - оказывают подспудное
давление классовые интересы, семейное лицемерие и даже определенные
политические силы. И все это спустя сорок лет после того, как маркиз
споткнулся о те же камни...
Мне пришлось отказаться от намерения продолжать изыскания. Я, как смог,
документировал записки (мой предшественник, насколько ему было доступно,
частично уже выполнил эту работу) и решил наконец отдать их в печать,
дополнив моими примечаниями, относящимися к материалу, - предыдущие, и
гораздо более пространные, примечания были сделаны маркизом; по этой причине
наши комментарии даны в книге вперемежку, за исключением некоторых случаев,
когда я вынужден был специально оговаривать их авторство.
А теперь передаю слово маркизу. То, что я назвал "Вторым