"Антонио Ларрета. Кто убил герцогиню Альба или Волаверунт " - читать интересную книгу автора

предуведомлением", хронологически является, конечно, первым; но, с другой
стороны, если учесть то предуведомление, которым открывает "Мемуар" Годой,
оно снова оказывается вторым. Как тут не вспомнить русскую куклу-матрешку!
Мадрид, весна 1980


ВТОРОЕ ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Я долго размышлял, прежде чем решился выпустить в свет этот неизданный
"Мемуар", имеющий особую историческую ценность, который попал в мои руки
благодаря игре слепого случая, соединившего однажды в тоскливый парижский
вечер 1937 года одиночество изгнанника и любопытство, из-за чего я не смог
оторваться от "Мемуара" до той поры, пока окончательно не разгорелся новый
день. Чтение, в которое я погрузился с такой страстью, захватило и ошеломило
меня, я читал и перечитывал страницы, переносясь и в пространстве - в мой
покоренный, но не покорившийся Мадрид, и во времени - в прошлое, не
настолько еще отдаленное, чтобы уже выцвели чернила и не сохранились следы
крови, чтобы исчезли трепещущие тени преступления и скорби.
Память о тех событиях возвращается как призрак, взывающий к правосудию.
Но кто он, сам призрак? И кто в конечном счете жертва в той истории, где на
одно-единственное преступление приходится так много виновных? Ведь в него
вовлечена целая группа людей, одни из них достигли вершин величия и
заслужили посмертную славу, другие - самые заурядные и незначительные
личности, но все они принадлежат той эпохе испанской и мадридской истории, в
которой смыкаются два века: веселый и беззаботный конец XVIII встречается с
трагическим началом XIX, и никому не удалось уловить и увековечить этот
переломный момент так, как это сделал Франсиско де Гойя-и-Лусьентес. Он-то и
оказывается одним из главных действующих лиц приводимой здесь захватывающей
petite histoire[4].
Событие, находящееся в центре внимания документа, произошло 23 июля
1802 года, это событие - смерть Марии дель Пилар Тересы Каэтаны де
Сильва-и-Альварес де Толедо, тринадцатой герцогини де Альба (или Альва - как
больше нравится некоторым историкам). Правда, кроме краткого полицейского
донесения, составленного несколько дней спустя после ее смерти, все
остальные документы - и "Мемуар", и включенные в него письма - были написаны
значительно позднее трагической кончины герцогини. Правда и то, что вся
история была пережита молодыми, а рассказана уже старыми людьми, в одном
случае - спустя двадцать, а в другом - почти пятьдесят лет после самих
событий. И наконец, правда, что дошедшая до меня рукопись была на
французском языке, а почерк, которым она написана, не совпадал с почерком
лица, значившегося ее автором, из чего я заключаю, что она является
переводом, который он сам заказал сделать со своего текста, чем и заронил
вполне обоснованные сомнения в его аутентичности.
Полагаю, что наибольший авторитет в данном вопросе - говорю об этом без
всякого тщеславия - это именно я; авторитет мне придает проделанная работа,
состоявшая в том, что я выполнил обратный перевод "Мемуара" на испанский
язык, и это позволило мне достичь такой интимной, почти любовной подачи
литературного материала, что стало возможно воспринять и прочувствовать его
самые тонкие, почти неуловимые оттенки, как мы чувствуем их в любимой
женщине. Опираясь на мой авторитет, я беру на себя смелость сделать два