"Ян Ларри. Небесный гость" - читать интересную книгу автора

Большевики упразднили литературу и искусство, заменив то и другое
мемуарами да так называемым "отображением". Ничего более безыдейного нельзя,
кажется, встретить на протяжении всего существования искусства и литературы.
Ни одной свежей мысли, ни одного нового слова не обнаружите вы ни в театре,
ни в литературе. (...) Я думаю, что во времена Иоанна Первопечатника
выходило книг больше, чем сейчас. Я не говорю о партийной литературе,
которую выбрасывают ежедневно в миллионах экземпляров. Но ведь насильно
читать нельзя заставить, поэтому все эти выстрелы оказываются холостыми.
- Видите ли, - сказал я, - книг и журналов в нашей стране выходит мало,
потому что нет бумаги.
- Что вы говорите глупости, - рассердился профессор. - Как это нет
бумаги? У нас посуду и ведра делают из бумаги. У нас бумагу просто не знают,
куда девать. Вон даже додумались до того, что стали печатать плакаты и
развешивать всюду, а на плакатах мудрые правила: Когда уходишь - туши свет.
Мой руки перед едой! Вытирай нос. Застегивай брюки. Посещай уборную. Черт
знает что! (...)
- Дозвольте! - крикнул чей-то голос.
Мы повернулись к окну.
На нас глядел высокий, гладко выбритый человек без фуражки. На плече
человека лежала шлея и уздечка.
- Мы из колхоза, - сказал незнакомец. - Прослушав претензии уважаемого
товарища ученого неизвестной фамилии, хочу также присоединить и свой голос
протеста против разных непорядков. (...)


Глава IV

- Я скажу вам так, товарищи, - начал свою речь колхозник, - сверху
когда глядишь, так многих мелочей не замечаешь, и оттого все кажется тебе
таким прелестным, что душа твоя просто пляшет и радуется. Помню, гляжу я
как-то с горы вниз, в долину к нам. Вид у нас сверху удивительно веселый.
Речка наша, прозванная Вонючей, извивается, ну как будто на картинке.
Колхозная деревня так и просится на полотно художника. И ни грязи-то, ни
пыли, ни мусора, ни щебня - ничего этого за дальностью расстоянья никак
невозможно заметить невооруженным глазом.
То же и у нас в колхозах. Сверху оно, может, и в самом деле похоже на
райскую долину, но внизу и вчера и сегодня пахнет еще адовой гарью. (...) И
вот у нас сейчас есть полный разброд мыслей в деревне. Спросить бы у кого.
Но как спросить? Арестуют! Сошлют! Скажут, кулак или еще чего-нибудь. Не дай
Бог злому татарину повидать того, что мы уже видели. Ну, так и говорю:
многое узнать бы хотелось и боязно спросить. Вот мы и обсуждаем в деревнях
свои дела между собой потихоньку. (...) А главное, мы хотим, чтобы над нами
был закон какой-нибудь. Вот и ответь тут им. Попробуй.
- Однако, - сказал журналист, - законы у нас есть, и этих законов
предостаточно.
Колхозник поморщился и тяжело вздохнул:
- Эх, товарищи, - сказал он, - какие это законы, когда ты не успеешь
еще его прочитать, а тут, говорят, ему и отмена уже пришла. За что у нас в
деревне больше всего не уважают большевиков? А за то, что у них на неделе
семь пятниц. (...)