"Ф.Ф.Лашков. Шагин-Гирей, последний крымский хан (Исторический очерк) " - читать интересную книгу автора

сентября Долгоруков разбил татарские скопища, производившие беспорядок, а 29
Щербинин был приглашен в Карасубазар для соглашений 34. Здесь собрались
ширины, знатные мурзы, депутаты от ногайцев, представители бейских
поколений. 1-го ноября они подписали трактат, которым татарские народы
признавали себя независимыми, составляющими одну область, объявляли себя в
союзе с Россией, в знак чего уступали ей "во всегдашнее содержание" Керчь и
Еникале 35. Оставалось теперь ратифицировать трактат и тем покончить
недоразумения.
Наконец в конце года выехал из Петербурга Шагин. 10 декабря совет вручил ему
письма для передачи Долгорукову и Щербинину 36. Кроме того, он вез с собою
Высочайший рескрипт хану. Шагин вернулся в Крым сильно изменившимся.
Пребывание в Петербурге произвело на него решительное влияние. Принимая
близкое участие в татарском деле, которому в Петербурге давали направление
почти на его глазах, честолюбивый паша стал смотреть на себя, как на
призванного самой судьбой к решению участи своего отечества. Обстоятельства
подтверждали это: Щербинин два раза представлял в Петербург о необходимости
избрать его главой ногайцев, и совет разделял его предложение. Но что могло
значить сераскирство или даже ханство над кочевниками для татарского дофина,
увлеченного европейской цивилизацией и тем могуществом, какое она
доставляла? В его голове рождался образ другой власти - образ ханского
престола независимого от Турции, могущественного, славного. Этот престол
должен быть воздвигнут в Крыму, который, получив независимость, должен
воспрянуть к новой жизни, к новой роли, к такой роли, которая в состоянии
была бы затмить все созданное когда-либо Гиреями, превзойти славу Чингизовой
монархии. И эту жизнь мог вдохнуть только он.
Чем более он думал об этом, тем более убеждался в высоте своего призвания.
Образ черноморской империи Гиреев, принимавший более и более грандиозные
размеры, овладел всем его воображением.
Но пока ему предстояло вступить в обязанность паши при крымском хане,
который не замедлил по прибытии Шагина созвать совет из знатнейших лиц 37. В
это собрание является Шагин, Здесь он превозносит щедроты государыни,
объявляет, что будет всегда благодарен ей и усерден к русскому союзу,
заявляет, что Россия оказала Крыму неизъяснимое благо, предоставив ему
независимость, ибо только в союзе с нею заключается счастие и благоденствие
Крыма; потом с укором обращается к собранию и спрашивает, что произвело
непостоянство в их поведении, что побудило к коварству, обману, нарушению
клятвы 38. Собрание ответило по-своему: "мы одинаково боимся как России, так
и Турции; находясь в опасности от первой, мы согласились на ее предложения,
боясь другой, сносились с нею, считая себя зависимыми. Действиями России,
отнимающей у нас земли и обращающейся с нами лживо, мы теперь обмануты и
огорчены". - "Ничего подобного Россия не делает!" - с жаром возразил паша.
Да если бы Россия захотела бы мстить за вероломство, то ничего ей не стоит
обратить Крым в пустыню. И это может случиться, если вы будете продолжать
вести себя вероломно. Лучше выдайте мне возмутителей спокойствия, если
только хотите быть вольными помощью России" 39. Собрание, которое недавно
только подписало трактат дружбы с Россией, ответило молчанием. Шагин вышел
из себя. "Полномочие, возложенное на меня при отъезде в Россию, обязывает
вас повиноваться!" - "Мы вас не удерживаем; у нас есть государь, которому мы
и обязаны повиноваться" 40.
Калге ничего не оставалось делать, как жаловаться на "беспутство" своих