"Александр Ласкин. Дом горит, часы идут (Документальный роман)" - читать интересную книгу авторапраздничном, но его тянет на кровь.
Любовные драмы завершаются дулом у виска. Будто других вариантов просто нет. Лизин поступок обсуждали недолго. Все сразу согласились с тем, что ее надо убить. Чего миндальничать? Зато больше никто не захочет писать анонимные письма. При этом один помешивал чай ложечкой, а другой вяло листал утреннюю газету. Азеф в разговор не вмешивался. Следил за тем, как его идея становится общим достоянием. Уже говорилось, что это его излюбленная точка зрения. Вроде как ты участвуешь и в то же время смотришь со стороны. Правда, воображение работало вовсю. Отчетливо представлялось, что будет потом. Как обычно, он отталкивался от стола, заставленного закусками и бутылками. Конечно, лучше всего ресторан. Впрочем, в крайнем случае можно и дома. Пригубил из бокала, заел красной рыбой и как бы между прочим посмотрел на часы. Ну что там: все или еще нет? Скорее всего, минут десять до окончательного решения вопроса. Даже озноб пробежал по телу. Ведь перед лицом смерти человек беззащитен, как бьющийся на ветру лист. Потом что-то подсказало: конец. Представил Блинову, лежащую в луже В общем-то, это уже не Лиза, а никому не нужная кукла. Опрокинулась навзничь и пустыми глазами смотрит вверх. Больше всего Азеф доволен тем, что его как бы нет. Скрылся за самоваром, как за ширмой, но все нити держит в руках. 20. Выходило, что все непросто. Только прозвучало грозное революционное слово, как все сорвалось. В качестве убийцы наметили Ивана Каляева. Тем более что он все время просился в дело. Так вот тебе возможность показать себя. Дальше стреляй хоть в великого князя. Иван изобразил какого-то буку. Сказал, что слишком хорошо знает Лизу и потому это исключено. Бывают, оказывается, такие колеблющиеся боевики. Решимости в них столько же, сколько сомнений. Не помешало ли Каляеву то, что он любил книги? Как раз недавно прочел на эту тему роман. Намеренно взял "Преступление и наказание". Тоже в порядке подготовки к будущим испытаниям. По Достоевскому получалось, что если одна жертва нужная, то рядом непременно возникнет кто-то случайный. Вот, например, старуха процентщица и ее сестра Лизавета. Да еще |
|
|