"Александр Ласкин. Дом горит, часы идут (Документальный роман)" - читать интересную книгу автора

праздничном, но его тянет на кровь.
Любовные драмы завершаются дулом у виска. Будто других вариантов просто
нет.
Лизин поступок обсуждали недолго. Все сразу согласились с тем, что ее
надо убить.
Чего миндальничать? Зато больше никто не захочет писать анонимные
письма.
При этом один помешивал чай ложечкой, а другой вяло листал утреннюю
газету.
Азеф в разговор не вмешивался. Следил за тем, как его идея становится
общим достоянием.
Уже говорилось, что это его излюбленная точка зрения. Вроде как ты
участвуешь и в то же время смотришь со стороны.
Правда, воображение работало вовсю. Отчетливо представлялось, что будет
потом.
Как обычно, он отталкивался от стола, заставленного закусками и
бутылками.
Конечно, лучше всего ресторан. Впрочем, в крайнем случае можно и дома.
Пригубил из бокала, заел красной рыбой и как бы между прочим посмотрел
на часы.
Ну что там: все или еще нет? Скорее всего, минут десять до
окончательного решения вопроса.
Даже озноб пробежал по телу. Ведь перед лицом смерти человек
беззащитен, как бьющийся на ветру лист.
Потом что-то подсказало: конец. Представил Блинову, лежащую в луже
крови.
В общем-то, это уже не Лиза, а никому не нужная кукла. Опрокинулась
навзничь и пустыми глазами смотрит вверх.
Больше всего Азеф доволен тем, что его как бы нет. Скрылся за
самоваром, как за ширмой, но все нити держит в руках.

20.

Выходило, что все непросто. Только прозвучало грозное революционное
слово, как все сорвалось.
В качестве убийцы наметили Ивана Каляева. Тем более что он все время
просился в дело.
Так вот тебе возможность показать себя. Дальше стреляй хоть в великого
князя.
Иван изобразил какого-то буку. Сказал, что слишком хорошо знает Лизу и
потому это исключено.
Бывают, оказывается, такие колеблющиеся боевики. Решимости в них
столько же, сколько сомнений.
Не помешало ли Каляеву то, что он любил книги? Как раз недавно прочел
на эту тему роман.
Намеренно взял "Преступление и наказание". Тоже в порядке подготовки к
будущим испытаниям.
По Достоевскому получалось, что если одна жертва нужная, то рядом
непременно возникнет кто-то случайный.
Вот, например, старуха процентщица и ее сестра Лизавета. Да еще