"Александр Ласкин. Дом горит, часы идут (Документальный роман)" - читать интересную книгу автора

"Вы же должны что-нибудь делать! Или вы будете стоять в сторонке и
смотреть? Или это "не ваше дело". Пускай себе человечество возрождается, а
жидов бьют себе на здоровье, как собак?!"
Тут низменность опять выступает на первый план. Демонстрирует, что оно
знать не знает ни о каких возвышенностях.
"Вы во что бы то ни стало желаете, чтобы я был виноват в том, что
делают другие?"
Все же Лиин жених погибает. Несет полную ответственность за брошенное
им в лицо погромщикам: "Звери!"
Сперва Березин, как всегда, не решителен. Спешит не принять участие, а
поскорее скрыться.
Потом понимает, что выхода нет. Что, глядя на все это, только и
повторишь: "Это верно".
Мол, ничего не поделаешь. Если так повернулось, то правильней будет
умереть.

9.

Как можно было, не будучи знакомым с Лизой и Колей, сказать о них все?
От этой точности даже поеживаешься.
Удивительно, что на сей раз высшая сила не скрывает своего присутствия.
Причем так, что не спутаешь. Сквозь фамилию "Березин" проглядывает
"Блинов", а сквозь имя "Лея" - "Лиза".
Еще надо понять такую странность. Если это послание, то почему оно
вложено в не самую лучшую пьесу?
Чириков для этой миссии тоже не подходит. Был бы сторонником евреев,
так ничего подобного.
Пару раз Евгений Николаевич спьяну проговаривался. Что-то бормотал о
еврейском засилье и косился на соседа по столу.
Видно, личность драматурга тут ни при чем, а вкус и вообще - дело
десятое.
Вряд ли провидение заинтересуется другими текстами автора. Да еще,
подобно заядлому редактору, потребует все переписать.

10.

С тех пор Колина судьба связана с "Евреями". Он стал не только
исполнителем одной из ролей, но заложником этой пьесы.
Публика, конечно, ни о чем не догадывалась. Должно было пройти немало
времени, чтобы все прояснилось.
Другое дело - смыслы, лежащие на поверхности. С этим все настолько
ясно, что пьесу запретили.
Впрочем, то, что не разрешено в России, за границей немедленно входит в
моду.
Трудное дело - эмиграция, но порой приятное. Особенно если речь о
запретных плодах.
На родине они бы читали Горького или Куприна, а тут знакомятся с
новинками свободной мысли.
Не просто знакомятся, а смотрят на сцене. Существуют так, будто между
изданным и неизданным нет никакой разницы.